Аполлион
Шрифт:
О, ради любви Богов, у меня не было отдыха.
Танат.
Бог криво ухмылялся, как будто знал, о чем я думала, и мне стало интересно, если я на самом деле умерла, если это все враньё о смерти Аполлиона, потому что я смотрела на Бога мирной смерти.
Опять же, моя смерть, если это, на самом деле, было так, была чем угодно, но мирной. Он откликнулся на мои мольбы? Чтобы забрать боль?
Полегче, Танат наклонил голову на бок и приблизился ко мне.
— Ты меня слышишь?
Я попыталась открыть рот, но не смогла.
— Моргни, если слышишь, —
Я моргнула.
— Мы, возможно, были врагами в прошлом, но сейчас я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Я присматриваю за тобой, пока Аполлон не вернется со своим сыном Асклепием.
Аполлон? Его сын? Замешательство заполнило меня, и я попыталась вздохнуть глубже, но пожалела об этом. Боль пронзила мою грудь.
Танат хотел положить руку мне на лоб, но остановился.
— Все в порядке. Ты на Олимпе.
На Олимпе? Как, черт возьми, это может быть в порядке?
— Ну, сразу за пределами Олимпа, если технически.
Он оглянулся через плечо и мягко вздохнул.
— Как ты противостояла Аресу? Не многие смогли бы — ни один смертный, полубог, и, конечно же, даже Аполлион. Ты могла подчиниться ему. Ты избавила бы себя от такой боли.
Танат наклонился ближе, глядя на меня своими белыми глазами, которые не имели ни зрачков, ни радужки.
— Ты стояла на своем, это заслуживает уважения. Я также восхищен.
Возможно, если бы я не чувствовала, что мое тело разлетелось на миллион кусочков, я смогла бы по-настоящему оценить это заявление. Воздух, пахнущий жасмином, зашевелился, и еще две тени приблизились к тому месту, где я лежала… в траве, я молча поняла это. Я всей своей спиной чувствовала влажность, и не была до конца уверена, что это была роса вместо моей крови… или чьей-то крови. Нет. Это не могла быть чья-то еще кровь, тогда это значило бы, что Айден или Маркус…
Аполлон вошел в поле моего зрения и вместо того, чтобы показаться мне со своими жуткими глазами бога, он смотрел на меня глазами, схожими с небом над его плечом. Маленькая, почти грустная улыбка играла на его губах, мне казалось странным, что Аполлон так редко показывал настоящие эмоции.
— Не было способа исцелить тебя в мире живых. Повреждения слишком обширны, — сказал он, впервые перешёл сразу к делу.
— Я принес тебя сюда, как можно ближе к Олимпу. Весь окружающий мой дом эфир поможет Асклепию.
Я хотела спросить об Айдене и Маркусе, но когда мне, наконец, удалось открыть рот, получился только маленький всхлип.
— Не пытайся говорить, — сказал Аполлон. Он отодвинулся, освобождая место для другого бога.
— Мой сын постарается исцелить тебя.
Он криво ухмыльнулся.
— Я знаю, если бы ты могла, ты бы сказала что-то типа «сколько у тебя детей?» и мой ответ был бы «много».
Да, отчасти, мне было любопытно, и я хотела знать, был ли Асклепий связан со мной по крови, но то, что я, действительно, хотела знать, это, что случилось с Айденом и Маркусом.
Асклепий занял место Таната. Этот Бог едва напоминал Аполлона. Его лицо было полностью
Наконец-то, Аполлон сжалился надо мной.
— Когда я в последний раз видел Айдена и Маркуса, с ними все было хорошо. Но я не возвращался назад с тех пор, как забрал тебя сюда.
Я закрыла глаза и с трудом сглотнула. Это не было сто процентным подтверждением, что они были в порядке, но хоть что-то, это поддерживало меня.
— Ты знаешь историю моего сына? — спросил Аполлон.
Когда я ничего не сделала, Асклепий рассмеялся.
— Он любит рассказывать эту историю.
— Его смертная мать умерла во время родов, и когда она была на погребальном одре, я вырезал его из утробы.
Пока Аполлон говорил, его сын смотрел на многочисленные травмы со смешанным выражением отвращения и сомнения.
— Я отдал его кентавру Хирону, и он обучил его искусству медицины. Конечно, имея мои гены, он уже имел способности к исцелению.
Конечно.
— Но моя сестра попросила Асклепия вернуть к жизни Ипполита, и, находясь между гневом Аида и нытьем Афродиты, Зевс молнией убил моего сына.
Желваки заходили на челюсти Аполлона.
— Так я убил Циклопа, гарантируя, что Зевс больше не будет метать молнии.
Хорошооо…
— В результате, мне запретили появляться на Олимпе в течение года, — продолжил Аполлон беспечно.
— Но, в конце концов, Зевс воскресил моего сына, надеясь, что в будущем не будет никаких скандалов со мной.
Он сделал паузу.
— Тебе интересно, какая мораль в этой истории? Я всегда найду способ позаботиться о своих.
Прежде, чем я начала думать, что это значит, его сын положил руки мне на грудь. При обычных обстоятельствах я не была бы в восторге от этой идеи, но невероятное тепло наполнило меня. От моих болящих пальцев ног до верхушки моего расколотого черепа, головокружительное, чудесное тепло вторглось в мои поры.
Бог закрыл глаза.
— Это может жечь.
Что? Нет, я хотела кричать, я не могла больше терпеть боль, потом тепло покрыло мою кожу волдырями, и я закричала.
Огонь бушевал во мне, выходя из-под контроля и сжигая каждую клетку. Мое сломанное тело поднялось с земли.
Асклепий нахмурился.
— Здесь есть что-то еще…
Уже второй раз я была втянута в темноту, погружена в черное море небытия.
Когда я открыла глаза, мое зрение было ясным, я была помещена в круглую комнату с мраморными стенами. Птичьи крики слышались где-то за пределами комнаты. Стол располагался в центре комнаты на приподнятом помосте. Оставленный на столе кувшин, был наполнен жидкостью медового цвета. Тяжелый, наполненный ароматом воздух просачивался сквозь небольшое отверстие в стене, шевеля белый балдахин, свисающий со стоек в ногах кровати, на которой я отдыхала.