Апология Чистого Разума
Шрифт:
Из щели пробивался лучик света, и пылинки плавно парили в нем. Актеон уже давно не стоял, а съехал на верхнюю ступень.
«Вот это театральная постановка, браво! Мои искренние овации. — Подумал Актеон, поднимаясь. — Мне их почти жаль. Кто они? Для меня — болванчики, обязанные долгом службы, которые не вызывают ни капли сочувствия».
— Но, что бы ни произошло, на всё воля Избранных. — Беззвучно прошептал он и аккуратными шажками по скрипучим ступенькам направился в трюм.
Там его ждали Уорвик и Ирен. Всё
Глава 7. Всё — сон
Актеон Сельвийский спускался по крутой лестнице вниз. Все вокруг шаталось, от чего имелся шанс ненароком упасть и напороться глазом на крюк.
Допросную комнату было решено устроить ниже водной линии. Самый нижний из имеющихся этажей каравеллы, полупустая каюта. Из освещения — масляные лампы, стекло на которых покрылось сажей. Света мало, и ступать приходилось в почти кромешной темноте.
Подойдя ближе к двери, Актеон прислушался. Прозвучал резкий звон, затем нервные шаги из стороны в сторону и страдальческий стон. Застонал Уорвик, хотя пытали Шипастую.
— Тише, мой друг, тише! — произнесла Шипастая по-алькалеонски. Офицеры Легиона свободно изъяснялись на нём. — Ибо наша чёрная птица подохнет от голода!
«Что за чушь?» — подумал Актеон.
Прозвучал голос Ирена, глухой и подавленный:
— Да вашу мамашу… какой в этом смысл?.. Может, иносказание?
— Да какое к херам иносказание…
«Уорвик Ринн ругается? — удивился Актеон. — Видать, жарко тут было до меня. Его в конец вывели из себя».
— … Это сущий бред, бред умалишённого!
— Бла-бла-бла, — встряла Шипастая, — бредовые бредни бредовой брехни!
— Господи, да заткни её уже!
— Как?! У нее и так все пальцы в обратную сторону выправлены!
— Да не знаю я, сделай хоть что-нибудь!
Под голоса ожесточенных споров капитан, наконец, зашел внутрь. Молодая девушка качалась на стуле и неразборчиво пела.
«Узнаю этот язык…»
Среди присутствующих только Актеон способен разобрать смысл песни. Он сам знал порядка одиннадцати языков, но идеально владел только пятью. И ферцарский был в их числе.
— Мисс? С вами все в порядке? — спросил Актеон на ферцарском.
После долгого отсутствия практики, произношение давалось с трудом. Речь ферцарцев просто изобиловала парами глухих звуков, а построение предложений — сложными логическими конструкциями. Поменяв порядок слов, можно было случайно перевернуть смысл всего сказанного.
То, что она ответила, по тону было похоже на детскую жалобу. Но на словах превращалось в угрозу жестокой расправы.
Актеон скривился и потер переносицу.
— Да, да, я знаю, — она вновь перешла на алькалеонский язык, — каменные корни бороздят подземелья, и нет больше темноты слева.
Уорвик обхватил голову руками и сказал:
—
— Ага, — подтвердил Ирен, — в мыслях я уже трижды застрелился.
Актеон молча оглядел руки девушки. Предплечья были привязаны к подлокотникам, тонкие пальцы выправлены в разные стороны. Они покрылись страшными красно-синими переливами. Ногти были вырваны, все, подчистую.
— И это ни к чему не привело? — спросил он, кивнув на её руки.
Уорвик промолчал. Чуть погодя, за него ответил Ирен:
— Нет. Все стало только хуже. Она либо совсем с катушек слетела, либо просто богиня театральной игры.
— Ясно. Я понял.
«Любопытно, конечно, чем она их довела. — Задумался Актеон. — Скорее всего, повторением бессвязного бреда. В этом она явный мастер, действует наверняка. В любом случае, она лишь притворяется безумной и увиливает от поставленных вопросов».
«Пытать сумасшедшего — это пытка для того, кто его пытает», — он укусил себя за щеки, чтобы не расплыться в саркастичной улыбке.
Поймав пристальный взгляд Актеона, девушка — с ядовито-желтыми волосами и прической в виде двух хвостов — спросила у него на ферцарском:
— Ты пришел меня допрашивать, капитан?
—Да, я пришел именно за этим. Прошу прощения за эту полуторачасовую возню.
— Да ничего. Как-никак, — подхватила девушка, — дань уважения прелюдиям. Ваш Магистрат обладает дурной славой, и мастера пыток у вас одни из самых искусных в мире. Но этот — дилетант, — она мотнула головой в сторону Уорвика, хвостики покачнулись.
— Знаю, он только новичок. Будь снисходительней.
— С какой стати? Он не придумал ничего лучше, кроме как вывернуть мне пальцы и обморозить почки. Если честно, я разочарована.
— Да ты чокнутый мазохист…
— Спасибо. — Она улыбнулась кровоточащими зубами — железную пластинку вырвали вместе с проволокой. — Приму это за комплимент.
— Разные у нас, конечно, представления о комплиментах… Но пожалуйста. — Он вздохнул от облечения, сам не зная, по какой причине. — Лучше давай перейдем к допросу. Как тебя зовут?
— Зирана Шульц, — ответила та без промедления, сдув со лба прядку волос.
Актеон представился, выписав половинный поклон.
— Очень приятно, Актикьон Сельхвийский, — она очень старалась произнести его имя правильно, но подводил слегка картавый ферцарский акцент. — Значит, ты из Сельвы? Которая с Изумрудными берегами?
— Да, все верно. Мои родные края — что сети, в которые попадают путешественники и остаются в них навсегда. Так красивы Изумрудные берега Сельвы.
Актеон сам удивился, откуда у него взялось столько почтения к человеку, который перерезал две трети его отряда. Вероятно, его любовь к родине помутила рассудок. «Не в первый раз, чёрт возьми, — со смаком подумал он, — не в первый раз…»