Апостол Смерти
Шрифт:
Все пассажиры в этот летний день находились в приподнятом настроении, смеялись, болтали друг с другом и по телефонам, в автобусе стояла прямо-таки предпраздничная атмосфера. Один Хеллсинг источал уныние. Вид у него был растерзанный, как будто только что он прорвался через осаду во время побега из психушки, лицо истощилось и посерело, под потухшими глазами темнели уродливые полукружья.
Я мог догадываться о причинах его подавленности. Судя по истории болезни, которую я подглядел через плечо лечащего врача, амнезией он не страдал, значит, должен помнить обстоятельства несчастного
На автовокзале мне удалось выскочить незамеченным из автобуса и слиться с толпой. С перекинутой через плечо курткой шёл чуть торопливой походкой и аккуратно обгонял размеренно шагающих людей.
Я научился избегать случайное слияние, пока готовился к этой встрече. Пришлось периодически тренироваться прошмыгивать мимо людей, постепенно увеличивая скорость шага, и не допускать даже мимолётного прикосновения. Мой план состоял в том, чтобы поймать Хеллсинга на безопасной территории у его дома и тем самым избежать возможной погони и неприятных казусов.
Проводник ничего не подозревал. Плёлся далеко за мной, уткнувшись взглядом под ноги, и сверкал на палящем солнце чёрной одеждой. Этим он был виден издалека. Вопреки моим опасениям, Хеллсинг не пытался отыскать меня. Наверное, даже не подозревает, что я знал точную дату его выписки и пришёл к больнице за пару часов до его освобождения. Так, на всякий случай.
Чтобы добраться до его дома, нужно было перейти дорогу и сесть на автобус местного маршрута. Вместе с другими пешеходами я перешёл на зелёный свет светофора, увидел приближающийся пазик и поддал газу. Хеллсинг остался стоять на красном, но в том и состояла моя задумка. Я должен был прийти к его дому раньше него.
У подъезда гостинки я прождал довольно долго. То ли автобус где-то потерялся, то ли Хеллсинг решил пройтись пешком или вовсе не собирался сейчас идти домой. Однако не успел я начать волноваться, как знакомая фигура замаячила на горизонте.
Он шугливо переминался у пешеходного перехода и ждал, пока перед ним остановятся все машины и уже начнут нетерпеливо сигналить. Его замешательство было вполне понятно. Всего в нескольких метрах отсюда чуть меньше месяца назад он и попал под машину.
Я набрал полные лёгкие неощутимого мной, но наверняка тёплого воздуха, выдохнул и прислонился к бетонной стене.
— Ну, с богом!
Как только дорога осталась позади, Хеллсинг перестал вертеть головой едва ли не на триста шестьдесят градусов и опять повесил нос, приблизился к подъезду и прошёл мимо меня. Я звучно прокашлялся.
Парень остановился на третьей ступеньке и воровато оглянулся. Мы смотрели друг на друга до тех пор, пока я не потерял терпение, и всё же спокойно проговорил:
— С выпиской. Как здоровье?
Он выглядел совершенно пришибленным, а его апатичности позавидовал бы и сам Игорь. С обречённым видом неформал отвернулся и продолжил подниматься по лестнице, а я, всё так же держа за петельку куртку, висевшую на плече, пошёл за ним.
В лифте я всё-таки не выдержал:
— Вот так бы сразу, без побега и борьбы за жизнь. Верно ведь?
— Чего тебе от меня нужно? — сказал проводник севшим голосом. Он как будто бы не разговаривал все эти недели.
— Ты же сам так хотел нашей встречи. Орал, травматом в бедную девчонку тыкал, звал меня. Ну вот, я пришёл.
— А-а… По щучьему велению, по моему хотению?
— Вроде того.
Он слегка нахмурился и посмотрел прямо на меня.
— Ты Никита?
— А ты другого мёртвого ждал?
Хеллсинг поёжился так, словно с потолка на него обрушилась тонна льда, и вылетел из лифта, едва двери начали открываться.
После шикарной четырёхкомнатной квартиры Игоря мизерная конура показалась не то старым чуланом, не то пристанищем бездомных. Я даже увидел двух улепётывающих тараканов! Всё здесь осталось таким, каким было в день моего невольного визита. Те же бутылки и пачки из-под закусок, разбросанные по всей комнате, та же здоровая бутылка из-под крепкого пива валяется под столом, разбитый монитор, в который Хеллсинг швырнул пистолет. Хорошо хоть стекло убрал со стола и пола.
Помнится, по разговорам медсестёр, Хеллсинг попал в больницу на следующий день после выписки из психдиспансера. Неужели совсем не было времени на элементарную уборку в жилье площадью в четырнадцать квадратных метров? И здесь теперь, скажите на милость, я должен обитать?
Хеллсинг вытащил из пакета пару блистеров, а из них по таблетке, зашёл в ванную и запил их водой из-под крана.
Никаких любезностей я, разумеется, не ждал. Сам прошёл в комнату, сел на диван с расправленной постелью и стал ждать. Было довольно необычно видеть неуравновешенного парня таким смирённым и безразличным. Должно быть, здесь не обошлось без особого лечения и курса сильных психотропных.
В полном молчании мой проводник бросил таблетки на компьютерный стол, скинул с себя мокрую футболку, вылез из носков и джинсов и надел домашние штаны, после чего, потоптавшись передо мной и не рискнув сесть рядом, так и остался переминаться у компьютерного стола. С последней нашей встречи без того худой парень совсем истощал. Я мог пересчитать все его рёбра.
— Ну и что теперь? Свечку за тебя поставить? Побить челом в церкви? Почему ты не с Лерой? На морях всяко лучше, чем здесь.
— Она перестала видеть меня в тот самый день…
— Как это перестала? — огорошено перебил меня Хеллсинг.
— Вот так и перестала, — пожал я плечами. — Пока ты валялся в отключке, провела занимательную беседу со своим отчимом, выпотрошила все скелеты из семейных шкафов, что-то для себя усвоила и… перестала меня видеть.
— Но почему?
— Её отец не мог обрести покой на том свете, пока в их семье царила вражда, и только когда она узнала всю правду о нём и примирилась с Романом, он… смог пойти дальше. Отец её, в смысле. И всё, больше она меня не видела, а Демид не слышал и не чувствовал, хотя я находился рядом с ними здесь, в этой комнате.