Аптекарская роза

Робб Кэндис

Но лишь пока взгляд его не упал на брата Вульфстана. Добряк Вульфстан. С тех пор как его пытались отравить, лекарь начал как-то странно смотреть на окружающих, словно мысли его были далеко, в другой жизни. Оуэн подумал, что, наверное, отрава еще не вся вышла из тела Вульфстана и послушнику Генри следовало бы сделать старому монаху кровопускание. Чувство покоя в душе Оуэна исчезло.

На следующее утро Оуэн прошелся после завтрака до лазарета, чтобы переговорить с Генри. Но нашел Вульфстана одного за рабочим столом. Монах добавлял различные масла

в лечебную мазь. Каждая капля масла, попав в подогретую массу, начинала источать густой аромат. Оуэн понял, почему старый лекарь стоит возле приоткрытого окошка.

— Можно поговорить с вами? — спросил Оуэн. Он не знал, насколько строга здесь дисциплина.

Вульфстан жестом пригласил Оуэна присесть рядом.

— На лазарет по необходимости это правило не распространяется. А Всевышнему хорошо известно, что я с течением лет позволяю себе послабление в обете молчания.

В это утро взгляд старого монаха казался ясным.

— Вы, как видно, почти поправились, — сказал Оуэн.

Вульфстан секунду подумал, но потом кивнул.

— Скверное дело. Кто бы мог подумать, что Микаэло способен на такое? — Он коротко хохотнул. — Я, например, считаю чудом, что у него хватило прыти.

Этот смех удивил Оуэна.

— Так вы его простили?

Вульфстан пожал плечами.

— Он во всем признался и понес наказание. — Монах прищурился, отмеряя следующую каплю. — И если он искренне раскаивается в душе, то Всевышний простит его. И я должен простить.

— А Николаса Уилтона? Вы его тоже прощаете?

Вульфстан вздохнул, вытер руки и опустился на скамью рядом с Оуэном.

— С ним сложнее. Он использовал меня, чтобы отравить моего друга. Аббат Кампиан объяснил, что Николас это сделал из страха перед Монтейном. Но ему не следовало так поступать, в этом я уверен. Джеффри пришел сюда, чтобы примириться с Господом. Он бы не стал грешить и никогда не навредил бы Уилтону. — Вульфстан смахнул с глаз слезы.

— Мне жаль, что все это причинило вам столько боли.

Лекарь внимательно вгляделся в лицо Оуэна.

— Я верю тебе, хотя поначалу ты мне не понравился.

— Знаю.

— Для незнакомца ты был чересчур хорошо осведомлен. И задавал слишком много вопросов. — Старый монах покачал головой. — Бедная Люси. Неужели эта история станет всеобщим достоянием? Неужели она потеряет все, что Николас старался ей дать?

— У архиепископа нет никакого желания предавать гласности скандал, затрагивающий покойного архидиакона. Но позволит ли он миссис Уилтон сохранить аптеку, я не знаю.

— Ты не одобряешь молчание архиепископа?

— Я рад за миссис Уилтон. И за вас. Но насчет Ансельма народ введен в заблуждение.

Вульфстан пожал печами.

— Заблудшая душа. Как все мы в той или иной степени. Да упокоится он с миром.

Оуэн помолчал.

— Чем теперь займешься? — спросил Вульфстан.

— Хотел бы продолжить ученичество у миссис Уилтон.

Вульфстан вздохнул.

— Понятно.

Оуэн подождет какое-то время, прибегнет к своему обаянию и в конце концов попросит ее

руки. Да и кто станет его в этом корить?

* * *

Однажды ранним утром, две недели спустя после похорон, Люси проснулась от свежего запаха, напомнившего ей весну. Она заулыбалась, когда, повернувшись к окну в сад, увидела ветки айвы, которые поставила на подоконник два дня назад. В теплой комнате они пробудились к жизни и расцвели. Хороший знак для первого пробуждения в этой супружеской постели одной. Она так боялась этой ночи. Все откладывала ее и спала в одной комнатушке с тетей Филиппой, пока они проветривали эту комнату и отмывали от всех следов болезни и смерти.

Леди Филиппа уехала к себе накануне с тяжелым сердцем.

— Не хочется мне оставлять тебя одну так скоро. Ты ведь даже не провела еще ни одной ночи в той комнате, где они умерли. Для многих людей это было бы испытанием. Хотя, Бог свидетель, до Николаса и Ансельма там наверняка тоже кто-то умирал. Просто когда знаешь, то это тяжело. Я до сих пор вижу, как Николас лежит здесь, укутанный в саван…

— Прошу тебя, тетя. — Болтовня Филиппы буквально сводила Люси с ума. — Ты приехала, когда я нуждалась в тебе. Теперь я вижу, ты волнуешься, как там сэр Роберт, как дела в поместье. Две недели — срок немалый.

Леди Филиппа вздохнула.

— Да, ты действительно быстро взяла все в свои руки. — Она с довольным видом оглядела опрятную кухню.

Люси улыбнулась. Ведь дом тщательно прибрали сама тетушка и Тилди, а не она.

— Я уверена, что теперь, когда вы обучили Тилди, она сумеет поддерживать здесь чистоту.

Тетушка передвинула поровнее скамью.

— Она хорошая девушка. И твой гильдмейстер правильно с тобой поступил.

— И архиепископ тоже.

— Хм. Это было в его интересах — не разглашать скандальную историю. Я бы не стала на твоем месте испытывать к нему чересчур большую благодарность, дитя мое.

— Ты расскажешь сэру Роберту о Николасе и Джеффри?

— Я спрашивала об этом у Бога в своих молитвах. Боюсь, мой рассказ отправит Роберта в новое паломничество. Но, думаю, нужно ему все рассказать. Кто знает? Возможно, поняв, что круг замкнулся, брат снова откроется для мира. Может быть, даже захочет приехать и повидать свою дочь.

Еще утром Люси думала об этом и тогда уже не знала, как отнестись к такой перспективе. Она вычеркнула из своей жизни сэра Роберта пятнадцать лет тому назад. А еще раньше он был для нее скорее монстром, чем отцом.

Но сознание того, что он и тетя Филиппа в своем поместье станут думать о ней, сглаживало ощущение одиночества.

Никогда до сих пор она не чувствовала себя такой одинокой. В детстве она спала в комнате матери или тети. В монастыре все девочки жили в одной комнате. А после она оказалась в доме Николаса. И вдруг осталась совсем одна. И неизвестно, сколько это продлится.

Мрачные мысли. Наверное, не стоило отпускать тетушку так рано. Но сегодня из аббатства Святой Марии должен вернуться Оуэн.