Арбан Саеш. Трилогия
Шрифт:
Саш прочертил мечом по гортаням копейщиков за мгновение до того, как они собрались закончить собственный смертельный взмах. Не шагнул вперед, а скользнул в воздухе, срубил троих и успел вторым движением снести голову четвертому. И в то же мгновение почувствовал, что копье с крюком ударило в то место, где он только что стоял сам. Кувырнулся в сторону, полоснул лошади по задним ногам, догнал латника и нашел уязвимое место в доспехах. Вонзил клинок между изогнутым воротником кирасы и тяжелым шлемом, и поникла закованная в железо голова на подрубленной шее. Шагнул за круп храпящего на боку коня, почти упал на спину, чувствуя шелест над
— Многовато вас будет на одного! — крикнул злым, чужим голосом Саш, подхватил с земли копье убитого латника, побежал к обезумевшему десятку.
Стук копыт послышался за спиной почти сразу. Но разве разгонишь лошадь, если животному и ступить негде?
— Вук! — заорал что было силы Саш. — Стреляй по ногам лошадям! По средней начинай, по средней!
Обернулся за несколько мгновений до сшибки. Средняя лошадь уже припала на ногу, пронзенную стрелой, начала заваливаться, разворачиваясь на ходу и ломая строй. Копье послушно уперлось обратным концом в живот какого-то трупа, прильнуло к кровавому месиву. Всего-то и надо — поднять древко, когда до всадника останется шесть шагов. Направить его в грудь коню, а самому покатиться вправо в спасительный прогал строя — подарок одноглазого Вука, — уходя от очередного удара и вычерчивая кровавую линию на боку еще одной лошади. Пожадничали, чешуйками только грудь прикрыли коню. Но если на скорости да всем весом, то и стальные пластины пробиваются насквозь.
Лишь трое всадников отступили к частоколу. Еще одну лошадь подстрелил Вук, а потом Чирки догнал латника и снес ему голову. Уцелевшая десятка смотрела на залитого кровью и черной дрянью из посеченных копейщиков Саша как на безумца. Рубить на части поверженных им мертвяков и латников пошли, обходя его за полдюжины шагов.
— И меч-то вытереть нечем, — беспомощно прошептал Саш, оглядываясь.
Маленькие фигурки вармиков, высыпавшее на гребень «отребье» в полном составе стояли неподвижно. Показалось Сашу или в самом деле кто-то выглянул из шатра? Выглянул и скрылся.
— Падальщики! — крикнул над ухом Чирки и ткнул мечом в прыгающие над полем тени. — Сюда спешат!
— Копья! — заорал Саш.
Видели уже, никому объяснять не пришлось. Шесть древков легли — на трупы в ряд. Присели, изогнулись в ожидании самые крепкие. Замер с натянутой тетивой за спиной Вук.
— Что же это за зверье такое? — растерянно прошептал Сиг.
— Ну! — подал команду Саш.
Шесть наконечников распороли грудины и пасти шестерым тварям. Еще одна закрутилась, пытаясь выгрызть из плеча стрелу. Три пролетели в прыжке над копьями, но до цели добралась только одна, перебила горло Сигу.
— Эх, тебя мне надо было держаться, парень! — прохрипел, умирая, бородач.
Зверь был опасен в прыжке, весом способен убить, а когда первая атака захчебнулась, тут уже пришлось
— Оружие собрать! — вдруг начал командовать Чирки. — И если нам сейчас не дадут пожрать, я ничего не понимаю в войнах!
Еды дали вволю. Толстяк дарджинец окинул взглядом неполную дюжину «отребья», пнул ногой бочку с едкой жидкостью, заговорил на ломаном ари:
— У нас тут кровавого поноса не бывает. Мастер лиги — зверь, но о воинах не забывает. Здесь жестяные тарелки. Еда один раз в день, наедаться впрок. В котел дрянь не бросаю: и мастер, и вармики едят из общего котла. Так что, если кто к человечине привык, придется отвыкать. Зерно и конина, даже с солью. Сожрал пайку не сожрал, а тарелку вылизать — и обратно в бочку. Прислугу не держим. Вода вон в той бочке. Грязные рожи в нее не окунать, черпак рядом. — И добавил уже на бадзу: — Все одно сдохнете все. Все мы тут сдохнем…
Саш вслед за остальными выудил из бочки жестяную тарелку, которую словно скомкали в гармошку, а потом небрежно выпрямили молотком, получил горячий комок разваренного зерна с мясом и съел его без остатка.
— А жизнь продолжается! — довольно заявил Чирки, бросая вылизанную тарелку обратно в бочку. — Смотри-ка, у них тут и питьевая вода настояна на пыльнике. У кого понос, радуйтесь, перестанете в штаны гадить!
Саш глотнул теплой, противной воды, зачерпнул еще, попытался вымыть руки, умыться.
— Ты еще стирку тут устрой! — раздался над ухом горячий шепот.
Баюл сосредоточенно уминал свою порцию каши.
— Повезло мне, — пробубнил банги с набитым ртом. — Не знаю, как дальше сложится, а Сабл доволен. Сейчас займусь спинами остальных вармиков. Правда, не знаю, как с Сикисом справлюсь. У него ж не спина, а стена! Меня поперек класть можно. Конечно, я попутно подколдовываю немного, вот только… — он заговорщицки повертел головой, — понятия не имею, как мы отсюда живыми выберемся. Хотя Сабл сказал, что ты выживешь! Что ты там устроил-то? Я-то не полез на гребень, меня вармик заставил кирасу чистить.
— Ничего, — присел на камень Саш, чувствуя непривычную, почти неприятную сытость. — Помахал немного мечом. Удовольствия никакого не получил.
— Какое уж тут удовольствие! — закивал Баюл. — Я так понял, вы теперь вроде как новой четвертой дюжиной у Сабла стали? И то непонятно, что за вармы такие: по четыре — по восемь дюжин. Убыль тут в отребье просто страшная! Старшим у вас Чирки назначили, но ты у Сабла на особом счету. Он с Бриухом на дюжину золотых поспорил, что ты срубишь его Манка.
— Какого Манка? — нахмурился Саш.
— Как — какого? Не помнишь, что Мантисс крикнул? Который Сиггрида зарубил! Да тут все, кого я слышал, только и говорили, кто из вас кого порубит. Знаешь, все на Манка ставят. Он у них тут зверем слывет.
— Покажешь, — кивнул Саш.
— А чего показывать? — удивился Баюл. — Как увидишь лысого верзилу, которому по грудь будешь, так и знай: Манк он и есть!
— Хватит болтать! — зарычал над ухом Чирки. — На гребень бегом! Сабл говорить будет.