Арбан Саеш. Трилогия
Шрифт:
Глава 7
ПУТЬ В САЛМИЮ
От восточных отрогов старых гор, что отделяли Сварию от Дары, раскинулась травяная равнина. Одного лета хватило, чтобы холмы и лощины, овраги и лужайки заросли травой, кустарником, степными лианами, спутались мелким луговым вьюном и пастушьим мотыльником. Порой путники вынуждены были спрыгивать с лошадей и прорубать тропу мечами, а когда все-таки могли ехать верхом, то и дело спешивались и снимали с ног лошадей липкие пряди песчаной красавки. И на третий день пути, когда холмы сменились ровными лугами, трава оставалась столь густа, что лошади бежали по ней с явным усилием и чаще обычного просили отдыха. Крупного зверья пока
— Пройдет зима, придут сюда с Волчьих холмов и кабаны, и волки, — обещал Чаргос. — Вот и будет охотникам раздолье. А где охотники, там и охотничьи избушки, деревеньки, постоялые дворы, трактиры. Короткая дорога в Заводье, в Слиммит, да и в Ари-Гарде ведь тоже будут жить элбаны. Значит, торговля, товары, караваны, купцы, погонщики, странники, ученики, воины. Поднимется еще Эйд-Мер, поднимется!
— Чаргос, — спросил Дан, — видишь ли ты что-нибудь над Ари-Гардом?
— Серое небо, — ответил валли. — Или ты думаешь, что я маг?
— И я не маг, — сжал кулаки Дан. — Но я вижу. Вижу, хотя и не знаю, благодарить ли мне за это Шаахруса или проклинать. Языки пламени переплетаются между собой в той стороне. Что бы могло так гореть, если даже небо становится красным? Ведь там, наверное, Саш, Баюл? Мантисс там!
— Жернова там, — мрачно ответил Чаргос. — Два демона, два каменных жернова, между которыми перемалываются лиги элбанов, независимо от того, вымазаны их руки в крови или нет. И Саш, Баюл, Мантисс тоже между этими жерновами. Жалей их, Дан, но помни, когда из двух жерновов останется один, он увеличится в размерах и весе в дюжину раз и прокатится еще по нашим костям.
— Так что же будет на этой равнине? — недоуменно нахмурилась Райба. — Деревеньки и торговые пути или наши раздробленные кости?
— Или то, или другое, — пожал плечами Чаргос. — Кстати, наши кости могут оказаться раздробленными, что с деревеньками, что без них.
— А деревеньки, кажется, уже есть! — приподнялся в седле Дан.
Над колыхающейся поверхностью травы торчали три крыши, поднимался дым. Чаргос дал знак, и путники спешились.
— Вроде бы опасности нет, — прислушался Дан. — Впрочем, я ведь не Саш, чтобы сквозь стены и на расстоянии чувствовать.
— Думаю, что опасности в самом деле нет, — кивнул вал-ли. — А от двоих или троих стражников мы как-нибудь отобьемся.
В деревне не оказалось ни одного стражника, и домов-то было действительно только три да дюжина землянок. Пыльная дорога выныривала из травы, пробегала по деревенской улице и терялась среди высоких копен сена. Ведя коней под уздцы, друзья прошли по широкой, в четыре локтя, меже между огородами, густо засаженными зеленью, спугнули у крайней землянки заодно с ее хозяйкой бурую, в желтых пятнах, козу и выбрались на дорогу. Полторы дюжины чумазых малолеток тут же окружили незнакомцев, загалдели, запрыгали вокруг лошадей, похлопывая по крупам, поглядывая с восхищением на Дана и Райбу, принимая их почти за равных себе. У домов и землянок показались взрослые, вразнобой окликая детей. Несколько мгновений — и деревня словно вымерла. Только седой дед в халате без рукавов, из которого торчали худые, морщинистые руки, остался на месте.
Чаргос оставил повод лошади Дану, шагнул к деду, поклонился, произнес несколько слов на валли. Тот буркнул что-то, не поднимая головы, потом повернулся к землянке, крикнул неожиданно громко несколько слов и перевернул корыто.
— Идите сюда, — позвал Чаргос друзей и объяснил им вполголоса: — Я пожелал старику долгих лет жизни, спросил, отчего попрятались
Откуда-то из-за землянки показалась испуганная женщина средних лет в длинном, до пят, прямом платье. Мозолистая рука сжимала ведро с водой. Она опрокинула его в корыто, попятилась и замерла в дюжине шагов. Дан принялся поить лошадей, а Чаргос присел рядом со стариком на траву, подмигнул Райбе и с улыбкой развязал перекочевавший ему в руки со спины коня мешок. Легла на траву белая ткань. Рассыпались лепешки. Блеснуло капельками влаги кольцо сыра.
— А — подай-ка, Дан, нам еще и вина! — попросил Чаргос и сорвал пробку с оплетенного прутьями кувшина.
Женщина словно очнулась, оставила ведро, побежала за землянку, принесла маленькие пузатые глиняные чашки, только чтобы в кулаке зажать. Чаргос поманил Дана и Райбу, обратился к старику. Тот отложил сапог, вытер губы, присел рядом и хрипло крикнул что-то то ли дочери, то ли хозяйке. Униженно поклонившись, та тоже присела у ткани.
«Эх, — с досадой подумал Дан, — валли надо учить. Вот вам и забытый язык!»
Полилось в чашки густое лигское вино. Старик поднял левую руку, быстро произнес несколько слов, коснулся кончиками пальцев всех чаш, поднял свою и опрокинул в беззубый рот. Дан, поморщившись, тоже выпил чашу терпкого напитка, взглянул на Райбу.
— Лучше бы пива, — смешно сморщила нос девчонка и оглянулась.
Жители деревни, среди которых преобладали старики, старухи, молодые женщины и многочисленные ребятишки, выстроились в пяти-шести дюжинах шагов и внимательно наблюдали за странной трапезой. А Чаргос о чем-то говорил со стариком, иногда даже обращался к женщине, и она, косясь на седого хозяина, тоже отвечала на вопросы высокого незнакомца. Наконец круг сыра уменьшился вполовину, а лепешки были съедены на треть. Чаргос дал команду подниматься, провел рукой над тканью, погладил кувшин, поклонился старику, женщине, обернулся к толпе жителей, поклонился и им, и только после этого запрыгнул в седло.
— Не оборачивайтесь, — бросил негромко Дану и Райбе, правя лошадь по пыльной дороге в сторону Инга. — Старик сказал, что староста их деревеньки должен бежать к серым, их пост в шести ли к западу. Так и сказал: прости, чужеземец, но придется сообщить о тебе, иначе мою землянку разорят и над невесткой надругаются.
— Кто же правит этой деревенькой? — спросил Дан.
— Король Бангорд, — прошептал Чаргос. — После об этом. Поспешим. Времени у нас достаточно, пока серые двинутся за нами в погоню, но терять его зря не следует. Я сказал старику, что мы из Эйд-Мера, но ищем дорогу с этой стороны гор к устью Инга, большой реки в каньоне. Эта дорога позволит нам выиграть время. Надоело продираться через траву.
Погоню Чаргос услышал к вечеру. Едва начало смеркаться, валли остановил отряд, слез с коня и припал ухом к земле.
— Примерно полдюжины всадников, — сказал, стряхивая пыль с колен. — Близко, не более двух ли.
— Справимся? — напряглась Райба.
— Зачем же рисковать? — удивился Чаргос. — Кое-что мы уже узнали, теперь наши знания надо бы сохранить. Уходим с дороги!
Друзья взяли лошадей под уздцы и, примяв траву, пошли к северу. Чаргос остановил их через варм локтей. Обернулся, вытащил из разреза рубахи деревянную трубку, подмигнул Райбе и, бросив Дану: — «Я конечно не маг», — дунул в нее. Звук получился низкий, но протяжный. Примерно так звучит тростник, если идущий по льду охотник срубит коричневые стебли наискосок, а налетевший ветерок запутается в одеревеневших коленцах. Чаргос дунул еще раз, еще, и Дан с удивлением увидел, что примятая лошадьми трава поднимается, словно и не провели только что по ней коней трое спешившихся всадников.