Арбайт. Широкое полотно
Шрифт:
— Самым крутым «совком» был В.В.Маяковский. Неслучайно Гуталин назвал Маяка «лучшим и талантливейшим». А что касается отравы, то на кой бы черт Сталину этот самый Горький сдался, уже полностью выдрессированный и укрощенный?
— Старуха и сказала про «место подвигу», а все советские люди десятилетиями это повторяли за старухой.
— Если политику послать на этот самый шестой километр, то на что политики жить будут?
— Лично я политику давно послала к Ёкарнаму Бабаю. На выборы не хожу с 1996 года.
— Ёкарный Бабай тоже на шестом километре живет или еще дальше?
— По сравнению с неандертальцами люди не изменились, а по сравнению с временами
— Изменились люди. Я вот иду недавно около школы, что неподалеку от моего дома, и там микроскопические девочки-школьницы таким матом кроют, что им позавидовали бы кронштадтские революционные матросы.
— Сейчас кругом сплошные революционные матросы.
— Ковырятели и изучатели генов утверждают, что ничего в человечьем наборе хромосом не изменилось. Всякий современник горазд высадить близкому глаз горящим вертелом, набить брюхо. Копыт у них мало и душа чернее, нежели у гуингмов.
— Вот мое любимое стихотворение:
У НИКИТСКИХ
Бронзовый Толстой заплыл жирком, развалился в кресле, правоверный. И пугает радужным стеклом горьковский особнячок модерный. Капая слезами на сукно, там читал стихи волгарь вампиру. В лилиеобразное окно беспробудно окал миру. Но поют дубовые часы. И, смирив позыв к зевоте, встал вампир, сказав в усы: — Пасыльней, чем Фауст Гёте! Алэксей Максимыч, вы поэт. И поднес ему в награду театральную коробочку конфет, в чьей помадке много яду. …И сломалась сормовская жердь. Багровея, приподняли и в стены кремлевской твердь навсегда замуровали.1976
Цитируется по книге: Юрий Кублановский. Дольше календаря. М.: Время, 2005.
— Изменились, но только внешне — одежда там, машины, Интернет. В остальном — грызем друг дружку похлеще предков.
— Самым крутым был поэт Д.Бедный, который присутствовал при сожжении Фанни Каплан кремлевским комендантом в бочке с бензином.
— Хорош был и Петр Павленко, который сидел в шкафу во время допроса Мандельштама.
— Павленко не виноват, думаю, он оказался в шкафу случайно, когда играл с чекистами в прятки.
— По поводу выборов — не знаю. На данный момент выбирать нечего и некого — сплошное говно (виноват). Жалко, что сняли с выборов одного достойного кандидата, которого звали «Против Всех».
— Если б у Ивана IV была бы атомная бомба, он бы гораздо быстрее взял Казань и зачистил Новгород.
— Есть еще один кандидат, который мне симпатичен, — «Пошли вы все на…», но его тоже нет в списке.
— Петр Павленко однажды написал сценарий вместе с буду щим диссидентом Александром Галичем (!). Фильм «В степи»: «Пионер Сережа Емельянов, ранее никогда не бывавший в степи, приезжает с отцом, шофером, на уборку урожая. Его ранние представления о колхозной жизни как о чем-то ужасно скучном и ненужном под впечатлением
— Туфта советская!
— Павленко был знатный советский черт. Не чета всяким там демьянам и прочим безыменским. В его книге-утопии «На Востоке» (1936–1937) Советский Союз захватывает Японию. Причем наступление японцев останавливает выступление Сталина на съезде в Большом театре: «Заговорил Сталин. Слова его вошли в пограничный бой, мешаясь с огнем и грохотом снарядов, будя еще не проснувшиеся колхозы на севере и заставляя плакать от радости мужества дехкан в оазисах на Аму-Дарье… Голос Сталина был в самом пекле боя. Сталин говорил с бойцами в подземных казематах и с летчиками в вышине. Раненые на перевязочных пунктах приходили в сознание под негромкий и душевный голос этот…»
— Поэт Семен Липкин рассказывал, что Фадеев дружил с писа телем Иваном Катаевым, у которого родился сын. Друзья выпили, вымыли ребенка в ванночке, а наутро Катаева арестовали, и на бумаге имелось согласование ареста с Фадеевым как начальником писателей.
— Фадеев еще и с Андреем Платоновым дружил (пил). Широк советский человек!
— Пастернак, Олеша, Бабель — тоже советские писатели. Потому что у них имелись документы, где было написано «Член Союза писателей СССР».
— Очень полезное чтение стенограмма Первого съезда писателей, где все трое классиков — один лучше другого. И все-таки советские писатели придуривались, что любят советскую власть. Не такие уж они были дураки, чтоб ее любить.
— Там вышла приветствовать съезд метростроевка с огромным молотком. Интеллигентный Пастернак решил ей помочь, чем вызвал дружный смех другой комсы.
— Говорят, Коба любил слушать предрасстрельные «выступления» своих соратников на процессах тридцатых. У него такая комнатка была, где он курил трубку и следил за ходом спектакля.
— Развлечений мало было у пахана. Танцы под патефон да шакальи страсти на процессах. Что еще? В театр иной раз сходить на «Дни Турбиных», чтобы еще раз убедиться, что белогвардейцам крышка. Вот и всё. Телевизора-то не было еще, и Зворыкин в Америку убежал.
— А как же пьянки с хорошим выпивоном и закусоном, где Хрущева заставляли плясать гопака, а всяких маленковых напаивали до поросячьего визга?
— Масса унылых холопских воспоминаний о проказах вождя. Например, Утесов с восторгом вспоминает, как ему Сталин разрешил спеть запрещенные «С одесского кичмана…».
— А вот интересно, советский человек обладал религиозными чувствами? Ощущал ли хоть изредка присутствие Творца в этом бардаке? Или это было вконец обуревшее существо, способное только взрывать храмы и сбрасывать священников с колоколен…
— Самым крутым советским литератором был Леонид Ильич Брежнев.
— Люди изменились. Они стали разнообразнее питаться.
— Политикой хорошо бы не интересоваться. Да не у всех получается. Вот, например, избили менты профессора консерватории, назвав его при этом пидором. Полагаю, что после этого если не он сам, то его дети начнут участвовать в политической жизни страны. Или сделают ноги за бугор, что тоже можно рассматривать как признак интереса к политике.
— Вот так мирных людей втягивают в политику. При таком раскладе против власти выступает не побитый профессор, а сами менты. Один из них убил в Туве школьника и получил за это год плюс три месяца колонии-поселения, другой сбил женщину на переходе. Она умерла. Он получил два года условно.