Ардагаст и Братство Тьмы

Баринов Дмитрий Михайлович

А Сагдеву сразу вспомнилась виденная им в Парфии огнедышащая гора Демавенд. Дым и огонь выходили только из небольшого кратера на её склоне, но местные жители трепетали перед мрачной горой, веря, что в её недрах томится скованный царь-дракон, трёхглавый Заххак. Сковал его царь-герой Феридун. Когда же настанет последняя битва сил Света и Тьмы, Заххак вырвется на волю. Но тогда же пробудится от многовекового сна, насланного коварной ведьмой, великий воин Гаршасп, лежащий в пещере здесь же на склоне Демавенда. Только он и сможет победить огнедышащего царя-змея. Сагдев вспоминал древние предания, и душа его наполнялась отвагой и жаждой подвига. Хороши меха и слоновая

кость, моржовые клыки и почти нагие узкоглазые девушки, но сердцу воина и царевича приятнее победа над сильным врагом.

Те же чувства переполняли сейчас душу Сорака. Бесславная схватка с раненым Симургом, резня одурманенных греческим зельем незнаемых... О таком не сложат песни, кроме разве что насмешливой. Но вот наконец противник, достойный воина, ищущего славы. Сжимая длинные сарматские копья, царевичи бестрепетно плыли навстречу огнедышащим громадам.

Байдары подошли совсем близко к китам, и началась охота. Только кто был охотником? Киты разинули огромные пасти, изрыгая огонь и дым. Две байдары не успели уйти, и на их месте в волнах закачались обугленные трупы. Остальные зверобои поначалу лишь уклонялись от смертоносного пламени, стараясь подобраться к китам сбоку или сзади. Ещё несколько байдар при этом опрокинулось, попав под удары громадных хвостов. Сарматы в своих железных доспехах почти сразу пошли на дно. Из сииртя спаслись немногие. Один кит, самый молодой, внезапно ушёл под воду, а потом всплыл, обрушившись на зверобоев сзади. Ещё одна байдара была испепелена. А шаман Або на своём каяке бесстрашно шнырял между чудовищами, то отводя им глаза заклятиями, то ослабляя силу огненного дыхания.

Вдруг в небе снова появились три громадных орла. С громким клёкотом они разом устремились на молодого кита, впились в него мощными когтями, подняли в воздух и понесли на юг. Сииртя разразились радостными криками:

— Люди-орлы, наши братья! Кита съедят и с нами поделятся!

Рядом с другим китом столь же внезапно появилось с полдюжины существ, весьма похожих на него, но гораздо меньших. Огнём они не дышали, зато были очень подвижны и острозубы. Киту враз стало не до людей. Преследуемый стаей морских хищников, он обратился в бегство.

— Люди-касатки тоже наши братья: гонят кита на мелководье! За ним, царевич! — крикнул Або.

Третий кит тоже оставил в покое людей и поплыл прочь, но в другую сторону — на восток, к проливу.

— Сорак! Бери половину байдар и догони его! — приказал Сагдев, а сам с остальными байдарами устремился на север, вслед за китом, убегавшим от касаток.

— Мы ещё встретимся, побратим! — донёсся его голос до Сорака.

Царевич сарматов царских не зря звался Сорак — «преследующий». Он был как никогда уверен в своих силах и полон охотничьего азарта. Пусть под ним не седло, а днище байдары, а вокруг не родная степь, а Ледяное море. Но так же пьянит морозный воздух, так же широк вольный простор, а впереди — сильный и опасный зверь — царская добыча!

Одна из касаток, настигнутая огненным дыханием чудовища, превратилась в почерневший труп. Остальные упорно гнали кита к белым обрывистым скалам Священного острова, то и дело впиваясь ему в бока и вырывая мясо целыми кусками. Иные выскакивали из воды и обрушивались на чудовище сверху. Кровавый шлейф тянулся за китом. Вдруг он развернулся и, разметав касаток, в ярости устремился на людей. Байдары раздались в стороны, и перед пышущей огнём пастью остался один Або. Воздух перед его каяком задрожал, заблестел золотом, и пламя остановилось, наткнувшись на волшебную преграду.

В этот миг байдара Сагдева подошла совсем

близко к киту. В тело чудовища вонзились длинные копья царевича и ещё двоих сарматов. Следом полетел гарпун. Израненный великан нырнул, но вокруг был мелководный залив, а гарпунный линь не давал далеко уйти. Вскоре исполин, вконец обессиленный, всплыл. Касатки тут же снова яростно набросились на него. А перед людьми внезапно появился новый враг. Голова, похожая на человеческую, но не меньше китовой, вдруг поднялась из воды и разинула бездонную зубастую пасть. Длинные седые космы, как водоросли, плавали вокруг неё. Словно ещё два чудовища, взметнулись из воды две огромные, когтистые, перепончатые лапы.

— Тунгак! Старейшина тунгаков! — в ужасе закричали сииртя.

Морская вода вдруг стремительно хлынула в пасть исполина, как в огромную воронку. Касатки отплыли прочь от кита. Сииртя усердно гребли назад, но течение властно тянуло их к громадной, как пещера, пасти.

— Трусы! — сплюнул сквозь зубы Сагдев. — Я добуду его. Копья сюда!

С соседней байдары сарматы передали копья, и байдара царевича помчалась к великану.

— Эй, царевич! Стой! Эта добыча — не царская! — закричал Або.

Сагдев хотел зайти к великану сбоку, но байдара не сумела увернуться от громадной лапы морского чёрта. Не помогли и копья. Тунгак взвыл от боли, но не отдёрнул лапу, а сграбастал лодку вместе с людьми и обратил всё это в кучу раздавленных костей, кровавого мяса, смятого железа, изорванной кожи и деревянных обломков. Спаслись лишь один сииртя да сам Сагдев. Великолепный пловец, царевич в панцире, с мечом и акинаком сумел добраться до берега.

Тем временем вода несла лёгкий каяк Або прямо в пасть исполина. Спокойно и аккуратно шаман достал из-за пазухи пучок сухой травы, зажёг его. В воздухе разнёсся сильный резкий запах. Чудовище тут же перестало втягивать воду и отвернулось, прикрывая лицо лапой. Або выхватил из заплечного мешка гарпун, метнул. Заговорённый гарпун вонзился в шею тунгаку, повернулся в ране. Великан с истошным рёвом бросился к берегу, таща за собой на кожаном лине Або вместе с каяком. Достигнув острова, тунгак по пояс высунулся из воды, ухватился руками за береговые скалы и вдруг... вошёл в них, словно призрак. Произнеся заклятие, шаман взлетел в воздух вместе с лодочкой и только поэтому не разбился о скалы. А тунгак плыл в толще земли, будто в воде. Огромная голова то вылезала из-под земли, то скрывалась. Шаман же, выбравшись из каяка, бежал следом по земле. Деревянный поплавок на конце линя надёжно указывал, куда двигался старейшина чертей.

Неуёмный царевич, подобрав выброшенное на берег копьё, также гнался за тунгаком, но пробить толстый череп чудовища так и не смог. Эх, разогнаться бы на верном коне да всадить копьё на скаку! В Парфии он не раз пронзал насквозь всадников в доспехах.

Наконец обессиленный, истекший кровью великан вынырнул из земли по пояс и, бездыханный, уткнулся лицом в камни. Тут же его громадное тело осыпалось бурым прахом. Лишь колоссальный скелет остался лежать на каменистой почве, до половины погребённый в ней.

Сматывая линь, Або покачал головой и сказал:

— Ты же давно мёртвый, зачем живым столько вредил?

Потом, обернувшись к запыхавшемуся царевичу, укоризненно проговорил:

— Видишь теперь: это дичь не для царя, только для шамана? На неё колдовской гарпун, волшебный линь нужен. Зачем воинов зря погубил?

— Я сам мог погибнуть, — скрипнул зубами Сагдев. — Разве слава не стоит того?

— Зачем только ваша Артимпаса любит таких, как ты и твой отец? — вздохнул шаман.