Арена. Политический детектив. Выпуск 3 (сборник)
Шрифт:
— Хорошо! Но вместо них здесь останется доктор Рейнердс.
Остроумный шахматный ход: присутствие врача в классе уменьшало опасность повторения подобных инцидентов.
Не говоря ни слова, Рейнердс вызвал двух санитаров, которые вынесли обоих по очереди, а потом так же безмолвно опустился на место Ханно Геф-фкена.
— Рейнердс случайно не психиатр? — поинтересовался я у Бута.
— Нет, терапевт, — Бут с некоторым недовольством посмотрел в сторону гимназии.
Но поговорить о деловых качествах доктора Рейнердса нам не пришлось, потому что из полицейской машины вышел Кемена и взволнованно сообщил:
— Полиция Браке обнаружила
— Очень кстати. Надо немедленно сообщить об этом Плаггенмейеру.
Бут передал мегафон Кемене. Пока тот обращался к Плаггенмейеру, я успел заметить, что Бут исчез со школьного двора.
Доктор Ральф Карпано заперся в четверть первого в своем кабинете, что подтверждается показаниями нескольких свидетелей, и занялся аутогенным тренингом, в чем я нисколько не сомневаюсь, ибо зачем еще ему было просить телефонистку ни с кем его не соединять? И если Бут, как явствует из показаний швейцара больницы, появился там примерно в без четверти час, то у Карпано оставалось примерно полчаса для своего любимого занятия. Он называл это: «Сделать смотр своих войск».
Представляю себе, как доктор Карпано лежит, вытянувшись на кушетке, расслабившись и укрыв ноги легким одеялом, а под голову положив мягкую подушку. Все начинается с вводной формулы:
Я совершенно спокоен.
Я совершенно спокоен.
Затем несколько стандартных фраз:
Правая рука наливается тяжестью.
Левая рука наливается тяжестью.
Обе руки налились тяжестью.
Левая нога наливается тяжестью.
Правая нога наливается тяжестью.
Обе ноги налились тяжестью.
Правую руку пронизывает тепло.
Левую руку пронизывает тепло.
Обе руки потяжелели и пронизываются теплом.
Правая нога пронизывается теплом.
Левая нога пронизывается теплом.
Обе ноги потяжелели и пронизываются теплом.
Мое сердце бьется спокойно, сильно и равномерно.
Дыхание у меня спокойное и равномерное.
Все мое тело пронизано теплом.
Мой лоб приятно холодный.
Я совершенно спокоен. Покой овладевает всем моим существом…
Покой овладевает всем моим существом…
Несмотря на невероятные перегрузки этого дня, ему сравнительно легко удалось достичь желаемого уровня самогипноза, мускулы приятно расслабились, им овладела приятная сонливость, сознание начало ускользать. Некоторое время он наслаждался этим состоянием, а потом начал внушать себе мысли, которые должны были помочь ему спокойно пережить этот день.
Я ничего не боюсь.
Страх оставил меня.
Я спокоен, уверен в себе, несгибаем и свободен.
Я полностью владею ситуацией.
Я справляюсь с трудностями этого дня.
Еще некоторое время спустя он счел, что готов предстать перед своим внутренним судьей.
Огромный зал, последних рядов в нем даже не видно. Сейчас все вокруг видится в его любимом фиолетовом цвете, и стены уходят куда-то высоко-высоко, за фиолетовые облака. А может, никаких стен нет и он находится где-то в мировом пространстве.
Единственное, что он мог распознать, что имело контуры, был удлиненный стол, по форме напоминавший стойку бара, но поставленный так высоко, что он, находясь
И этот человек начал задавать вопросы своим бесстрастным голосом, который вызывал эхо, словно отражаясь от скал или утесов.
— Ваше имя?
— Доктор Ральф Мариа Карпано.
— Год и место рождения?
— Третьего августа тысяча девятьсот тридцать первого года, в Нонненхорне на Боденском озере.
— Отец?
— Вольфрам Мариа Карпано, нотариус и адвокат.
— Мать?
— Анна Карпано, урожденная Ребеле, домохозяйка.
— Ваши отношения с родителями?
— С отцом — неплохие. Но у него было мало времени для меня. Умер, когда мне исполнилось шестнадцать.
— Ас матерью?
— Внешне могло даже показаться, что мы любим друг друга. Но если с моей психикой что и не в порядке, в этом виновата она одна. Вечно она меня дергала, подстегивала, ругала, никогда не хвалила. Если у меня была четверка по математике, она морщилась: почему не пятерка? У Герберта пятерка, а у него времени для занятий меньше, чем у тебя. В тот год, когда я стал чемпионом Баварии по теннису среди юношей, она сказала мне: мы столько платим твоему тренеру, что тебе пора бы стать чемпионом ФРГ. Вся моя юность прошла в такой обстановке.
— Выходит, ваша мать виновата в том, что вы сбили Коринну Фогес и бежали, не оказав ей помощи?
— Нет, но… Это она сделала меня человеком, падким до признания, похвал и почестей, который везде и всюду хочет и должен быть первым, самым великим. Мне страшно недостает признания. Поймите меня…
— Нет. Какое отношение это имеет к совершенному вами преступлению, господин доктор Карпано?
— Для меня все люди лишь инструмент, средство для достижения цели. Я пользуюсь ими, чтобы добиться новых успехов. Я их эксплуатирую.
— Ближе к делу.
— Я полагал, судью всегда интересует психологическая подоплека преступления. Я рассказываю вам все это, чтобы объяснить, почему я расстался с моей женой.
— Вы живете раздельно?
— Да.
— С какого времени?
— С четвертого апреля 1968 года.
— Почему?
— Все мои мысли заняты моей работой, профессией, карьерой. Главврач, профессура, кафедра, международное признание моих исследований… Кристина должна была помочь мне. Просматривать необходимую литературу, вести картотеку, выучить русский, чтобы информировать меня о содержании научных журналов социалистических стран, завязывать и поддерживать нужные для меня знакомства. Сначала все шло нормально, но потом… Ей захотелось самой добиться чего-то в жизни, вырасти в профессиональном и, как она говорила, чисто человеческом отношении. Я считал ее недоучкой, ни на что серьезное не пригодной… Она хотела иметь детей, а для меня дети были помехой, обузой — до работы ли при них?
— Какую связь вы находите между вашими действиями и крушением вашего брака?
— Я был не в силах окончательно порвать ни с Кристиной, ни с матерью. В тот вечер, когда произошло несчастье с Коринной Фогес, я…
— Продолжайте.
— В тот вечер я…
— Господин доктор Карпано, я требую, чтобы вы сообщили суду о событиях того вечера.
— В двадцать три часа я позвонил матери и сказал ей, что Кристина только что родила мальчика — от своего второго мужа.
— Дальше.