Арена. Политический детектив. Выпуск 3 (сборник)
Шрифт:
Полицейские, пытавшиеся их задержать, допустили рукоприкладство. У мужей не выдержали нервы, они начали драться с полицейскими, чтобы защитить жен. Замелькали дубинки. Рукопашная. В цепи образовались бреши, в них просочились родители, добрались до окон класса.
14 часов 29 минут 15 секунд.
— Назад! — прогремело с полицейской машины. — Соблюдайте спокойствие! Назад! Будьте же благоразумны!
И все время слышались крики: «Да пристрелите вы этого Карпано!»
Первая граната со слезоточивым газом разорвалась у здания
14 часов 29 минут 36 секунд.
Сейчас пробьют часы на башне церкви.
Газ заставил людей кашлять, их трясло, кое-кого вырвало, все искали укрытия за мешками.
Матери теряли сознание, отцы закрывали лица руками. Только бы не видеть, как…
14 часов 29 минут 42 секунды.
Я перегнулся через мешки, схватил за руки Корцелиуса и Гунхильд, потащил их к себе.
Сейчас уже абсолютно все искали укрытие.
Карпано выудил из пачки последнюю сигарету. Медленно, почти как в замедленной киносъемке, упала на землю пустая пачка.
14 часов 29 минут 49 секунд.
Карпано не нашел зажигалки, сунул сигарету в рот — правда, не тем концом! Что неудивительно в такой ситуации!..
14 часов 29 минут 51 секунда.
Сейчас все кончится.
Карпано сунул сигарету еще глубже в рот, я видел, как заработали его челюсти…
Когда часы на башне церкви пробили половину третьего, доктор Ральф Мариа Карпано, родившийся в Нонненбурге на Боденском озере, лежал мертвый на сером школьном дворе гимназии имени Альберта Швейцера.
Как выяснилось впоследствии, в последней сигарете была стеклянная капсула с примерно одним кубическим сантиметром обезвоженной синильной кислоты. Он знал, что смерть наступит через долю секунды после того, как он раскусит ампулу. Осколки стекла, обнаруженные между его губами, сегодня можно увидеть в отделе криминалистики музея города Брамме.
После того как доктор Карпано покончил с собой, Плаггенмейер сдался властям без всякого сопротивления.
Девятнадцать учеников 13-го «А», которых он до последнего держал в качестве заложников, и доктор Рейнердс были спасены.
Когда труп Карпано и Герберта Плаггенмейера увозили на полицейских машинах, никто из нас не мог знать, что десять месяцев спустя Бут откроет курортный центр «Бад-Браммермоор», руководить которым согласится профессор из Женевы, а Герберт Плаггенмейер, несмотря на все усилия своих защитников, будет осужден на пять лет лишения свободы.
Ах да, не знали мы и того, что доктора филологических наук Еитчурека на Браммермоорском шоссе собьет грузовик, в результате чего он умрет.
Смерть этого человека неприятно поразила меня, потому что главного редактора газеты «Браммер Тагеблатт», который, между прочим, подписывает свои статьи в уголовную хронику псевдонимом, состоящим из двух последних букв его фамилии, — все-таки будет легче легкого обвинить в том, что он любит приукрасить свои «невыдуманные истории» хэппи-эндом, счастливым концом.
Джеймс
КЛУБОК
Глава 1
Меня освободили июльским утром, в восемь часов. Дождь лил как из ведра.
Не так-то легко возвращаться в мир, с которым пришлось расстаться на долгих, во всяком случае для меня, три с половиной года. Я вступил в него с опаской, отошел на несколько ярдов от обитых железом ворот и остановился, чтобы хоть немного свыкнуться со свободой.
На углу виднелась автобусная остановка, откуда я мог бы доехать до дому, но меня еще не тянуло к семейному очагу. Мне хотелось просто стоять на тротуаре, ощущать струи дождя на лице, сжиться с тем, что я наконец-то свободен и следующую ночь мне не придется проводить в камере, среди воров и насильников.
Лужи на мостовой росли на глазах. Дождь лился на мою шляпу, купленную четыре года назад, на плащ, приобретенный годом раньше, теплый дождь из нависших облаков, темных и мрачных, под стать моему настроению.
Блестящий от воды «бьюик-сенчури» подкатил к тротуару, и, подчиняясь команде, электрический моторчик включил привод, опускающий стекло.
— Гарри!
Дверца распахнулась, и я наклонился, чтобы взглянуть на водителя.
Меня встретила широкая улыбка Джона Реника.
— Садись, ты промокнешь, — сказал он.
После короткого колебания я залез в кабину и захлопнул дверцу. Реник схватил мою руку и крепко пожал ее. Его загорелое лицо не выражало ничего, кроме радости от встречи со мной.
— Как поживаешь, старина? — спросил он. — Каково снова очутиться на свободе?
— Все нормально, — я высвободил руку. — Только не говори мне, что я должен вернуться домой в сопровождении полиции.
От моих слов улыбка Реника поблекла. Его серые глаза озабоченно разглядывали меня.
— Неужели ты мог подумать, что я не приеду? Я же считал каждый день.
— Ни о чем я не думал, — я оглядел приборный щиток. — Твоя машина?
— Конечно. Купил ее пару месяцев назад. Прелесть, не правда ли?
— Значит, фараоны в Палм-Сити не разучились зарабатывать на жизнь? Поздравляю.
Лицо Реника застыло, в глазах сверкнула ярость.
— Знаешь, Гарри, скажи эти слова кто-то еще, я бы дал ему по морде.
Я пожал плечами:
— Если тебе это приятно, я не стану возражать. Я привык к зуботычинам фараонов.
Прежде чем ответить, он глубоко вздохнул.
— К твоему сведению, я теперь работаю у окружного прокурора. Следователем по особым поручениям. И получаю гораздо больше, чем раньше. Из полиции я ушел больше двух лет назад.