Аргентинец поневоле 2
Шрифт:
Что мне нравилось в сельской местности, что тут не было такой нарочитости и партийности, как в столице. Минимум лозунгов и максимум дела. Гаучо, конечно, обожали Рохаса.
А красный цвет они обожали еще до генерала. Но так как основным направлением был крупный рогатый скот, то многочисленные быки красный цвет, напротив, ненавидели. Горячо и страстно. До буйств. Приходилось подстраиваться к скотине. Так что яркие красные костюмы гаучо приберегали лишь для своих поездок в город.
Между тем на севере Аргентины, у «демократов», воспевающих
Так как чувство глубокой озабоченности падением жизненного уровня избирателей все эти категории начальников не испытывали. Совершенно. И такое положение сильно нервировало бедное население. В жарких же южных странах страсти быстро достигают точки кипения!
Хотя, пока народ по-пушкински «безмолствовал». Застыл в недобром напряженном молчании, готовый вспыхнуть в любую минуту. Так как война за господство над Аргентиной опустошала некоторые провинции все больше и больше, и нельзя было надеяться на скорый конец.
Создание демократической «Лиги» не означало искоренение федералистских настроений во внутренних провинциях. Под бурным натиском унитариев федералистам на время пришлось поутихнуть, но вскоре они снова начали продвигать свою политику.
Короче говоря, союз внутренних областей был непрочным, а у генерала Паса и близко не было той харизмы, которой обладал Рохас. Если выразиться жестко (но по делу) генерал Пас был отъявленный мерзавец. Дитя своего века. Опасный хищник. «Демон порока». Демократы в очередной раз обосрались.
Качели грозили в очередной раз прийти в движение. Генерал Рохас сохранял нейтралитет, не ввязываясь в борьбу и его авторитет неуклонно укреплялся. На фоне других, столичная провинция выглядела светом в окошке. Конечно, мои потуги не могли компенсировать природные катастрофы, так как лето снова было жарче обычного, но все же из-за засухи у нас не было полной задницы.
Кроме того, провинция Буэнос-Айрес, оставаясь в стороне от ужасов войны, после возобновления международной торговли снова стала богатеть не по дням, а по часам. Она и так была самой богатой без всяких золотых и серебряных рудников, а с моей помощью стала богатой вдвойне. А в отличии от демократов, Рохас не воровал бюджет, не поднимал налоги и не драл три шкуры с населения.
И это население потихоньку начало перебегать к нам. Так как у нас было сытнее. Конечно, Масорка пугала, но в основном ограничивалась небольшими и декоративными наказаниями. В отличии от демократов, которые привыкли чуть что, так сразу радикально вешать.
Так что население у нас стало неуклонно расти, а ополченцы Рохаса сумели приструнить приграничных индейцев. Можно выразиться, что генерал говорил с краснокожими на понятном им языке. «Товарищ Рохас — вы большой ученый. В языкознанье вы познали толк…»
На
Самолюбие нации было затронуто. И народ был уверен, что как только засуха кончится, мы пойдем с армией на юг, завоюем огромный кусок пампы, между реками Рио-Колорадо и Рио-Негро и всем земли хватит. А провинция Буэнос-Айрес увеличится в размерах в два или три раза. И станет самой большой провинцией в Аргентине.
Наши арсеналы полны, оружие непобедимо, настроение войска прекрасное! Мы с нетерпением ждем возможности предоставить нашей армии работу!
Да и наши союзники -федералисты готовили встречное наступление на демократов. Пора растоптать хрупкие цветы декаданса!
В ответ на создание Лиги внутренних провинций прибрежные провинции Санта-Фе, Энтре-Риос и Корриентес готовили почву для заключения аналогичного союза с Буэнос-Айресом.
С другой же стороны, господствовавшее в демократической партии высокомерие, возобладало среди вожаков унитаристов, и, желание заглушить ропот народа кровопролитной войной, беспримерной в истории молодой страны, вело виновников с неумолимостью рока к ужасной каре…
Оставленные своими приверженцами, проклинаемые народом и осужденные историей, бело-голубые скоро доиграются!
В конце декабря я с Хулио снова приехал в столицу. Но на этот раз тайно. И быстро. Это была такая скачка, какую я не желаю испытывать во второй раз. Если кто-то стал бы нас искать, то направился бы по нескольким сельскохозяйственным асиендам, которые мы обещали посетить в произвольной последовательности.
А сам я тайно рванул разобраться с послом США, Слейдом. Так как этот запойный алкоголик снова ничего не сделал. Любопытно, что в будущем в Аргентине этот Слейд считается нечто вроде национального героя. В центре города ему поставлен памятник.
С одной стороны аргентинцы просто лизнули янки. Поцеловали в зад. Типа, вот наиболее яркий тип нации, самой свободной и самой демократичной на свете! И самой сильной, так как у нее нет недостатка в таких гражданах.
У каждого свой вкус, как по мне, так этот Слейд вообще никому сто лет не упал.
С другой стороны — вроде бы ставить памятники таким людям — идиотизм. Так как мне говорили, что Слейд продает свое покровительство. И потом нечего не делает. То есть разводит лохов и в том числе — меня.
С третьей стороны этот алкоголик нищий, как церковная мышь. Все пропивает. Он так беден, что отослал свою семью в Соединенные Штаты, из-за невозможности содержать ее при себе. С четвертой стороны — жена и сама не захотела оставаться, а прекрасно развлекается на родине, пока ее муж торчит в Аргентине. Дело тут темное…
Но демократы, оправдывая возведенный памятник Слейду, утверждают, что в разгар репрессий Масорки американец спас более двухсот человек на территории консульства. И разорился, кормя их. И никакой другой член дипломатического корпуса не отважился подражать столь благородному примеру.