Аргумент весомей пули
Шрифт:
В город! Надо хотя бы на денёк выбраться в город!
А ещё стоит выяснить, действительно ли Огнеслав приплыл в Тегос один-одинёшенек. Неужто по голову беглого боярина прислали столь мелкую сошку? Быть того не может!
Вот с этими мыслями и заснул. Ночью никто не побеспокоил, да и утром с расспросами сослуживцы не приставали, поглядывали с интересом, но и только.
Ломало меня просто нещадно, и если абрис я худо-бедно стабилизировал прямо во время завтрака, то привести в норму потянутые вчера мышцы, натруженные руки и едва ли не сорванную поясницу банальная разминка уже не помогла.
Одно к одному, черти драные. Одно к одному!
Долго рассиживаться у костра нам не дали: одних отправили менять сослуживцев в секретах, другим приказали пройтись по границе омута, находившегося отсюда всего-то в пяти верстах, ну а новобранцев поручили заботам Хомута. Так до самого обеда и бродили по джунглям в компании младшего урядника и парочки его подчинённых. Бродили, ползали, бегали, таились, искали спрятавшихся, учились ориентироваться на местности и подмечать чужие следы.
После возвращения в лагерь и короткого перерыва на обед вновь начали отрабатывать несение постовой службы. Одни становились в караул, другим требовалось незаметно подобраться к ним и снять. Огничу задурить себе голову мороком я не позволил ни разу, но и самому далеко не всегда удавалось отвести сослуживцам глаза. С одиночкой худо-бедно справляться наловчился, а вот с двумя-тремя часовыми такой номер уже не проходил. Пытался неоднократно, но всякий раз чего-то не хватало.
Впрочем, известно чего. Гармонии! Не хватало мне драной гармонии. А попробуй — ощути единство с небом, когда у самого внутри раздрай!
Вот так примерно дальше и пошло. Две седмицы кряду мы бродили по джунглям — то наматывали бессчётные вёрсты, прорубаясь через чащобу, заросли бамбука и лианы, то ползали по болотам или крались от дерева к дереву. Частенько случались и ночные вылазки, но водой меня больше не обливали. Да и на занятиях по обезвреживанию часовых именовать бездарем перестали уже на второй или третий день. Зато в хвост и в гриву чихвостил Седмень, ставивший рукопашный и ножевой бой. Ну и в джунглях я тоже показывал себя не лучшим образом. Положа руку на сердце, был там одним из худших.
Другое дело — магия. Пусть и не случилось никаких внезапных прорывов, да и создавать сбалансированный огненный шар я так и не наловчился, зато свою изначальную схему взрывного аркана отработал до такой степени, что тот неизменно полыхал именно там и тогда, когда мне это было нужно. Ещё начал не только бросать заклинание по прямой, но и пытаться управлять движением. Что-то даже получалось.
Не забывал я и о проработке абриса: укреплял и стабилизировал четвёртый узел оправы, а помимо этого тянул в себя и удерживал у солнечного сплетения небесную силу. Мало-помалу ежедневные упражнения начали приносить свои плоды, и ещё даже лучше дела обстояли с магическими латами: защитное заклинание теперь не развеивалось около пяти минут, поэтому мне больше не приходилось отвлекаться на его дополнительную стабилизацию, получалось одновременно накладывать и другие чары.
Всякий раз, когда пересекались на площадке с Дарьяном, он во время перерывов на отдых швырял в меня стальным шаром — когда для проверки лат, а когда ради тренировки восприятия. Подружка книжника неизменно презрительно фыркала, но в наши
Ещё я взялся доводить до ума приказ «замри!». Просто пришёл к выводу, что сглаз магистра Первоцвета, равно как и морок Огнича, если и не были его вариациями, то имели очень много общего.
Увы, тут всё упиралось в невозможность достичь гармонии с небом. Дух простецов казался мне слишком прозрачным и податливым, я едва-едва различал его уже на расстоянии в пяток саженей. Если встречался с кем взглядом, то накладывал паралич без особого труда, а так — будто воздух в жменю сжать пытался!
Тайнознатцев я ощущал несравненно отчётливей, вот только точечно воздействовать на их дух не получалось и приходилось давить изо всех сил, что сразу вызывало отчаянное сопротивление. И даже если кого-то и удавалось перебороть, то и в этом случае речь чаще всего шла лишь о замедлении движений и расфокусировке взгляда, нежели о ступоре и слепоте.
Меня и самого пытались парализовать, с тем же Сквозняком игра в гляделки стала настоящим ежевечерним ритуалом. Именно этим мы и занимались, когда в расположение десятка заявился урядник Седмень.
— Что скажешь? — обратился он к Хомуту. — Можно уже Боярина в омут брать?
— Вы же на первый раз по самому краешку пройдётесь?
— Да, со стороны топи заглянем.
— Нормально, — решил Хомут. — Справится.
Урядник посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на Сквозняка.
— Пойдёте оба. Кирасы и карабины не берите.
Ученик школы Карающего смерча округлил глаза.
— В омут?! Но я не белый!
— Сказано же: по самому краю пройдёмся! — пояснил Седмень. — Зато если понадобится кого выдернуть, хоть на местности ориентироваться будешь.
А Червень и вовсе с усмешкой бросил:
— Омут неглубокий, ты его вдоль и поперёк пройти сможешь. Не простец, чай.
Я поднялся от костра и поинтересовался:
— Что-то собирать будем?
Седмень покачал головой.
— Омут аккурат между нами и владениями банкирского дома Златогорье раскинулся. Вот и следим, чтобы с той стороны никто не пробрался. А то были уже такие поползновения.
Как по мне, выслеживать вражеских лазутчиков было куда проще вне пределов омута, но высказывать своё ценное мнение на сей счёт я, конечно же, не стал. К тому же Хомут с довольной улыбкой объявил:
— Но, если вдруг что к рукам прилипнет, никто тебя за это ругать не станет.
— Сами только ничего не хватайте! — сразу предупредил урядник. — И специально не высматривайте, по сторонам глядите. А попадётся что интересное — первым делом мне или Червеню говорите. Не бойтесь, на награду претендовать не станем. Кто нашёл, того и трофей.
— Главное, потом с товарищами поделиться не забудьте, — отметил Край.
Хомут рассмеялся.
— А то наругаем!
Смех этот царапнул подзабытыми уже воспоминаниями о Заречной стороне и тамошних заправилах, я недобро прищурился и уверил собравшихся: