Argumentum ad hominem
Шрифт:
Шахта подъемника? Это и стало моей основной мыслью на первый такт компресса. В следующем такте я немного смог подумать, как мне повезло, что лифт шел вниз, иначе последствия могли оказаться куда более удручающими.
Визор не показывал ничего: экран пошел патиной от взрывной волны и в качестве источника информации больше не имел смысла. То ли с третьей, то ли с пятой попытки, я смог нащупать защелки, поднять щиток вверх и… Залипнуть взглядом на медленно ползущие мимо тросы, стойки и перекрытия. Только приближение откуда-то снизу
Я стек с кабины подъемника на первом же ярусе, который смог разглядеть, откатился подальше от шахты и начал собирать в кучку все, что осталось от ощущений.
На. Хре. На. Та. Ка. Я. Ра. Бо. Та.
Ловить компресс мне было не в новинку, но опыт все же не тот, чтобы регулярно его повторять. Особенно ту часть, когда плоть, только что сдавленная взрывом, начинает расправляться заново. Удовольствие сильно ниже среднего, с фрагментарной потерей чувствительности по всем фронтам. И самое мерзкое, что ничего не можешь сделать, кроме как ждать, надеяться и верить.
К третьему такту зрение все-таки решило вернуться, за ним подтянулись остальные функции, и я смог хотя бы сесть и осмотреть. Сначала окружающий мир, потом себя.
По скорости движения подъемника можно было бы точно вычислить, сколько секунд я медитировал на его кабине, но и без расчетов понятно: достаточно много, чтобы уехать в нижнюю секцию этажей. Туда, где простых и понятных выходов к фасаду не предусмотрено.
То ли пятнадцатый, то ли шестнадцатый ярус, если верить потертой трафаретной надписи на колонне за шахтой. Глухие стены, путей отступления только два, собственно, подъемник и лестница. Если я правильно помню.
А я вообще что-то помню?
Объект инженерно-коммуникационного обеспечения, серийный, специалитет ранга «С», класс автономности — от второго до четвертого, в просторечии именуется дозорной башней. На полигоне мы эту унылую дрянь когда-то отрабатывали, но ничего выдающегося в памяти не задержалось.
Все примитивно и просто. Планировка ярусов одинаковая, разница лишь в том, навешан фасад или нет. Шахта слева от меня, лестница справа впереди, и там пока вроде беспокоиться не о чем. А что у нас в ближнем круге?
Все нагрудное хозяйство — в хлам, кто бы сомневался. Крюки оторваны начисто, хорошо ещё, шнуры не размотались. Ребра обвеса кое-где перегрелись и потеряли нужную податливость, значит, любое лишнее усилие чревато гематомами. Ладно, пусть его.
Кобура сзади выдержала цирковое представление, это хорошо. С другой стороны, без активного наведения «зиг» может начать артачиться в самый неподходящий момент. Да и связь хорошо бы наладить, если это физически ещё возможно. Судя по легкому фону в наушниках, надежда есть. А вместе с тем есть шанс прочувствовать, как она умирает.
Ребята из техподдержки любят повторять: всякий ребут — это маленькая смерть. Ну да у меня нет выбора, либо
Полная аппаратная перезагрузка. Полная тишина и темнота. Правда, это сейчас даже хорошо, потому что без щитка внутренняя подсветка шлема может броситься в глаза не тому, кому надо. А так — почти сливаюсь с фоном. По крайней мере, хочу в это верить.
Интересно, что сталось с подрывником? Мой «лайт» по характеристикам, конечно, на порядок крепче его «альпины», но если я все ещё жив, то и он вполне себе может. Теоретически. И уж вне всякого сомнения, живее живых те кадры, что поднимаются сейчас по лестнице.
Аварийный свет и звуки вернулись в шлем одновременно, и сразу после зуммера, доложившего о штатной готовности оборудования, по ушам начало ездить монотонное:
— Пёс-8, Пёс-8, ответьте базе.
Или у диспетчеров от рождения стальные нервы, или они быстро учатся убирать из голоса любые эмоции. Вроде и правильно, и для здоровья полезнее, а все равно как-то обидно сразу после, можно сказать, воскрешения, натыкаться на равнодушное:
— Пёс-8, Пёс-8, ответьте базе.
— База, это Пёс-8. Вас слышу.
Пауза. Не хотелось бы думать, что от неприятного удивления.
— Пёс-8, статус?
— Три такта после компресса.
— Мобильность?
— В пределах нормы.
Ближе к нижней границе, если совсем уж честно.
— Обеспечение?
— Только коммуникатор.
Ещё одна пауза.
— Снаряжение?
— Утрачено на три четверти.
— Обстановка?
— Вероятность прямого контакта.
— Расчетное время?
Да в любую минуту, бл!
— Расчетное время? — все на той же ноте повторили в наушнике.
Я попробовал прислушаться к шагам на лестнице. Вроде не сильно торопятся.
— В пределах пяти минут.
— Ждите.
Чего? Контакта? Ах, простите, это я должен ждать высочайшего решения о том, что со мной делать. Но ждать можно и на ходу, а с глухих ярусов лучше убраться, как можно раньше.
Попытка подняться на ноги подтвердила негативные предположения насчет ребер обвеса, зато с тактом я ошибся уже в свою пользу, а не наоборот: пошел четвертый, тот, который уже без особых сбоев организма. Правда, ощущение, что тебя совсем недавно отжали, как насадку для швабры, никуда не делось.
На полу какое-то дерьмо хрустит при малейшем перемещении. Уф-ф, хоть лестница чуть почище, потому что продувается. И мне даже удалось одолеть целый пролет прежде, чем в уши ворвались вопли:
— Эйчи?!
— А вы уже на венок скинулись?
— Живой!
— Условно.
— Ты на каком ярусе? — спросила Анита.
— Почти шестнадцатый.
— С двадцать первого смогу тебя забрать.
Если от меня что-то останется.
— Эйчи, ты там вообще…
О чем хотел спросить Полли, я так и не узнал, потому что коммуникатор отдал приоритет голосу базы: