Argumentum ad hominem
Шрифт:
— Нам следует обсудить предстоящее мероприятие, — величественно изрекла контесса, повернулась и направилась прямиком в галерею, конца и края которой с моего места не просматривалось вообще.
Приглашение? Предложение? Приказ? Понимай, как хочешь. Если это в принципе необходимо понимать. Можно даже прикинуться дурочкой и вывести-таки эту неудачно одушевленную статую из равновесия, но…
Всегда есть но.
Ответственность, честь мундира, корпоративная этика — как ни назови, все равно придется идти следом и послушно ждать, когда беседа
Контесса хотя бы не ускоряет шаг, и то хорошо. Можно продолжать пялиться на все вокруг. В том числе и на неё саму.
На строго уложенные локоны оттенка темного золота. На тонкую шею, не умеющую ни склоняться, ни кланяться. На угрожающе острые локти сложенных у талии рук. На черный бархат траурного платья, словно высасывающий из окружающего пространства и свет, и любые проявления жизни.
Кого-то там она похоронила. Может, супруга, может родственника. В последних светских сплетнях вроде бы ничего по этому поводу не упоминалось. Да и зная, насколько затейливыми бывают традиции всяких владетельных родов, не стоит особо заморачиваться. Вполне возможно, что этот траур и вовсе тематический, по какому-нибудь далекому предку или годовщине очередного передела собственности, сократившего владения семьи Абруцци на две с половиной деревеньки. Главное здесь — поза. Несчастная скорбящая женщина, которую все просто обязаны утешить, поддержать и облагодетельствовать.
Вопрос: а я здесь с какого боку припека? Я ведь вроде как тоже женщина, и если подходить чисто по-женски, то…
— У вас есть дети?
Кого-то раздражают вопросы про возраст и финансы, мне достаточно любого упоминания про продолжение рода, чтобы солнце зашло за тучку.
Во-первых, это нечестно. Потому что сразу и бахвальство, и укор, и унижение.
Во-вторых…
Хотя, она может и не понимать всех нюансов. Потому что для понимания нужно нечто большее, нежели интерес, неважно, праздный или насущный.
— В моей профессии наличие детей напрямую связано с направлением специализации, госпожа контесса. Проще говоря, будь я матерью, здесь и сейчас вы беседовали бы с кем-то другим, а не со мной.
— И как я могу быть уверена, что…
Да никак. Вот вообще. От слова совсем.
Не надо тебе быть уверенной. Все, что требовалось, уже сделано: круг работ определен, мастер нанят. Теперь отойди в сторону и не отсвечивай.
— Вы взяли на себя труд ознакомиться с информационными материалами, направленными в ваш адрес?
— Разумеется.
О да, она их прочитала. Взглянула на картинки. Возможно, даже взяла лупу, чтобы разобрать мелкий шрифт примечаний. Но ни черта не поняла. Не усвоила даже главного: либо веришь, либо нет, третьего не дано.
— Но у вас есть вопросы. И сомнения.
Она остановилась, продолжая, впрочем, демонстрировать мне лишь свой точеный профиль.
— Я собираюсь доверить вам… вашей заботе величайшую драгоценность этого дома.
— И я буду заботливой. Настолько, насколько потребуется.
Снова
— То, чем вы занимаетесь. Что это такое?
Ох, а к чтению лекций я как-то сегодня и не расположена. Да и предположить, что…
Ах ты, дурья башка! Нет, не моя. Моего непосредственного начальничка. Он, понятное дело, давно уже витает в эмпиреях, водя знакомство с лицами заинтересованными и тематически подкованными, круг которых не то чтобы страшно узок и далек, но в нужной степени осведомлен, а меня сюда бросил, как миссионера на растерзание папуасам.
Ну спасибочки, удружил.
Любое общество всегда состоит из групп либо зашоренных, либо прошаренных. Даже самое светское и родовитое. И с большой долей вероятности обитатели соседнего палаццо легко и свободно пользуются услугами одного из Домов утешения, тогда как здешние…
И как прикажете быть?
По уму следовало бы попрощаться и убраться восвояси. Да, с неустойкой. Да, представляя контору в не слишком выгодном свете. Да, в конце концов, покладя все, что есть, на собственную репутацию. Зато без риска и груза ответственности.
Но по уму — это так… Скучно.
— Знаете, я не особенно уважаю рекламу. Её задача — внушить человеку желание. Посмотри, какой замечательный товар мы тебе предлагаем, с ним твоя жизнь станет просто сказочной! Ты ведь хочешь попасть в сказку? Все хотят! Значит, и ты должен хотеть. Хотеть, а не нуждаться.
Правда, не возникай время от времени та или иная мода, никто не изваял бы мраморных истуканов, мимо которых мы движемся по галерее. И мир стал бы чуточку беднее на красоту. А с другой стороны, кто их видит, кроме местных господ и челяди? Могу поспорить, ни те, ни другие на самом деле в гробу видеть хотели такую память о прошлом. Помпезную, громоздкую и требующую постоянного ухода в ущерб нормальным живым людям.
— Госпожа контесса, пожалуйста, ответьте честно. Самой себе. Вы хотите или нуждаетесь?
— И в зависимости от того, как я отвечу…
— Безо всякой зависимости.
— Но тогда зачем…
Чтобы немного сбить твою спесь, в первую очередь. Это же так трудно, признать, что тебе что-то нужно. Особенно когда у твоих ног весь мир. Ну, почти весь.
Мы успели прошагать мимо дюжины статуй, прежде чем раздалось вымученное:
— Другие варианты… могут повлечь за собой нежелательные последствия.
Ну да, ну да. Вопросы приличий, репутации, чести и всякое такое. То, без чего себя не мыслят люди определенных кругов. А ярмарочные факиры — это вполне приемлемо. Традиция древняя, не шибко почитаемая, но вроде как примелькавшаяся, местами забавная и почти непредосудительная. В самом крайнем случае можно списать на экзальтированность, наступившую вследствие глубоких личных переживаний.
— Ясненько-понятненько.
Она все-таки повернула ко мне лицо. Коротко, на считанные секунды, не позволяя уловить выражение. А потом снова вперила взгляд в глубину галереи.