Архетип Великой матери с древности и до наших дней. Сборник исследований

Циммер Генрих

⁴¹Chapouthier, там же, р.292, 303-304.

⁴²AJA, XV., 1911, p.370ff.; Picard,там же,р.409,514(?

⁴³Ducati, Etruriaantica, р.100-101

⁴⁴Buonamiciet Neppi Modana, Guideto Etruscan Antiquities, p.62, 63; Ducati, там же,р.97(Е

⁴⁵Ducati, там же,р.98.

Исходник предоставлен проектом "Храм Великой Матери": https://t.me/penebaal

Жан Прилузский. МАТЬ-БОГИНЯ КАК СВЯЗЫВАЮЩЕЕ ЗВЕНО МЕЖДУ ЛОКАЛЬНЫМИ БОЖЕСТВАМИ И УНИВЕРСАЛЬНЫМ БОГОМ

Исходник предоставлен проектом "Храм Великой Матери": https://t.me/penebaal

В первом докладе мы рассмотрели возникновение и развитие культа великой богини. Теперь мы хотим исследовать, какие причины могли сподвигнуть к этому развитию.

Сначала мы должны заняться вопросом, соответствует ли религиозное развитие

какому-нибудь обдуманному и сознательному устремлению, или же проявлению инстинктов. Теоретики колебались между этими двумя объяснениями. Похоже, что обе точки зрения соответствуют действительности, пусть и касаемо разных времен. Когда говорят об обдуманном и сознательном устремлении, невольно думают об философских рефлексиях, и предпринимаются попытки противопоставить философское творчество народному творчеству, считая первое сознательным и индивидуалистичным, второе — коллективным и эмоциональным. Подобная постановка вопроса, тем не менее, не самое подходящий зачин, так как каждый религиозный образ по сущности является коллективным, в то время как философская мысль более остро представляет собой нечто индивидуальное. Невозможно полностью понять, как философские спекуляции могут непосредственным образом повлиять на духовные позиции религии и на развитие верований.

Философское творчество не должно быть противопоставлено народному творчеству; гораздо более необходимо принять позицию между этими обеими полюсами. Между спонтанными представлениями, положенными в основу мифа, и философской мыслью есть место для работы посредника, которая формирует религиозное учение иявляется в определенной мере сознательной и обдуманной, но не исключительно философской. Вероучения — это результат обработки мифов с помощью теологической мысли. Подобно тому, как в области права ученые-правоведы развивают существующие обычаи и тем самым готовят поле деятельности для законодателей, в области религий теологи превращают мифы в вероучения и прокладывают путь для философии. Теологи принадлежат к классу духовенства, к клиру в самом широком смысле этого слова; им принадлежит власть, которая среди некоторых народов возрастает до теократии, но которая в общем смысле наличествует даже без политического влияния. Если ее действие упустить из виду, становится вовсе невозможным понять, как мифическая мысль перешла к философской. Теология предоставляет свободное пространство между мифологией и философией, для того, чтобы получить объяснение развитию религиозного мышления, а именно, становлению универсальных религий. Теперь, перед нами стоит задача, как можно более исчерпывающе определить долю эмоциональных верований и теологической обработки в развитии культа Великой Богини.

Как уже было изложено в первом докладе, сначала почитались силы, действующие на ограниченной местности, пока не совершился постепенный переход к представлению о Великой Матери как единственном божестве, чья власть распространялась на всю Вселенную. Но одно лишь определение того, что ее царство не имеет границ, было бы слишком несовершенным. Эта политическая характеристика также и близко не исчерпывает все присущие ей черты. Ее власть распространяется не только на определенный округ или страну, но и, в конечном итоге, на весь мир; в то же время, она также стирает все временные ограничения. Ее владычество содержит в себе все прошлое и все будущее. Это распространение власти во времени и пространстве идет рука об руку с изменением ее сущности. С древнейших времен, она — жена и мать, постепенно становящаяся всевышним божеством, в котором соединяются признаки обоих полов и всех живых существ. Чтобы дать точное определение этому многостороннему развитию, мы скажем, что богиня стала мирозданием, обобщенным в одну-един-ственную сущность — «Все в Одном».

Мы прослеживаем развитие несоизмеримой важности, чье действие ощущаются во всех областях; до сих пор, современный человек не сделал из него все необходимые выводы. Так как Богиня-Мать стала всевышним божеством, так как она — Все, и в то же время, Одно, можно заключить, что это представление имело глубокое и длительное влияние на восприятие стран, в которых был распространен ее культ, следовательно, на весь континент, состоящий из Европы и Азии. Это влияние несло за собой тенденцию к уничтожению всех границ между людьми: так как если все народы происходят от Великой Матери, какое значение имеют тогда физические формальности, различия цвета кожи, языка, класса или касты? Уклон ко всеобщему человеческому братству, впоследствии часто провозглашаемому, но на практике, конечно, всегда отрицаемому, был заложен в культе Богини-Матери.

В развитии этого культа можно различить два временных отрезка, первый, в котором правит миф, плод инстинктивных представлений, и второй, в котором перевес имеет влияние теологической мысли, догмы. Разумеется, между этими двумя периодами нет четкой границы, они не разделяются внезапной революцией. Как и везде, так и в области религий,

революция — это только лишь выражение изменений, которые готовились задолго до этого. Схоластике теологов и даже ходу мысли философов всегда присуща заметная часть более древнего мифологического мышления. Эта непрерывность религиозной жизни коренится в глубокой необходимости, которую мы не должны упускать из виду.

Для земледельческих народов произрастание было великой реальностью, то есть, непреодолимым импульсом, благодаря которому в начале периода роста каждый год зеленеют деревья и распускаются растения, и который есть причина того, что растения в постоянном изменении своей формы порождают все, что необходимо для жизни людям и животным. Человек не сразу воспринял эту огромную силу в ее полном объеме. Чтобы ее осознать и почитать, чтобы ее направить, ему нужно было сначала мысленно ограничить ее в пространстве, и ввести конкретные представления о ней. Можно наблюдать каждый день за тем, как вода является предпосылкой для любого роста. Таким образом, вода оказывается непременно связанной с силами роста. Ручей, тем самым, кажется таинственным и священным местом, из которого проистекает не только вода, но и вся растительная жизнь. Здесь есть возможность повлиять на божественные силы, оказать им почести. Но и ручей недостаточно постижим для того, чтобы прийти к нему от мироощущения, мало склонного к абстракции. Ручей сам по себе не имеет формы. Следовательно, к нему можно подойти ближе с помощью схожих предметов, которые привлекают к себе внимание издалека, или легко запечатлеваются в памяти, с помощью скалы, из которой он течет, или с помощью деревьев, которые его окружают. Дерево и камень, как правило, являются символами священного места, из центра которого истекает ручей, который, в более широком смысле, представляет собой также и силу текущих вод, и растительную жизнь, для которых священное место является высшим проявлением, местом их жительства и их соединением.

Гораздо позднее, после того, как богиня приняла человеческую форму, ей строили храмы и посвящали в них статуи. Мы, тем не менее, находимся во времени, в котором божественные силы еще не имеют человеческой формы, а следовательно, у них нет ни статуй, ни дома. Священное место выполняет это предназначение. Оно — река, дерево, урожай в их наброске, в их становлении. Одного камня или одного дерева достаточно, чтобы пробудить этот образ. В предыдущем докладе мы обсудили значение этих древних символов; человеку нужно было прочувствовать посвященную местность, ее возвышенную святость, стоящую за упрощенным отображением, которое ее олицетворяет.

Как произошел этот переход от конкретных объектов, символизирующих силы природы, к образу богини в человеческой форме? Мы не можем это так просто себе представить. Прогресс, который сегодня кажется нам вряд ли заслуживающим внимания, так как с тех пор прошли тысячелетия, означал поворотный момент в развитии человечества. Этот поворот с психологической точки зрения является следствием могущественных процессов приспособления. Человек осознал, что те же божественные силы, что дают рост урожаю, порождают так же и людей с животными. Образ матери теперь создает не только представление о человеческом материнстве, он напоминает также о плодородии в любой форме, в царстве как животных, так и растений. Теперь человек почитает не только одну лишь растительную жизнь, локализованную в священных местах, он теперь поддерживает культ плодородия в форме Богини-Матери. Из срубленного дерева и грубого камня, которые изначально были символами благотворных свойств воды и сил роста, человек создает все больше фигур в виде человека. Речь идет не просто об эстетическом улучшении навыков. Развитие формы определилось развитием мифа. Символы божества изменились, так как изменилось само понятие божества.

Как произошли эти изменения? По этому поводу мы можем только делать предположения. Возможно, прогресс состоял в том, что течение года роста урожая представлялось как рождение в начале и смерть в конце; иными словами, жизнь растений была приравнена к жизни людей и животных. Этому пониманию мог поспособствовать прогресс в материальном плане. После того, как дерево на протяжении долгого времени было наиболее значимым растением, зерно стало более важным для питания людей. Из-за этого начало и конец периода роста все больше совпадали с посевом и урожаем. Как только земледелие стало объектом мифа, ступени развития года урожая непременно должны были вступить в соответствие со ступенями человеческой жизни. Посевное зерно проникало в землю, как семя в лоно женщины. Зерно оставалось в почве на время роста, которое соответствует беременности. Ростки — это рождение, за которым следовала жатва. Наконец, зерно мололи, и оно умирало. Человек пришел к тому, что стал рассматривать ростки злаков как рождение, а землю — как мать зерна и всех растений. Таким образом, Мать-Земля, которая дарит жизнь растениям и тем самым дает питание людям и животным, рассматривалась земледельческими народами как принцип и символ всего плодородия.