Архетип Великой матери с древности и до наших дней. Сборник исследований

Циммер Генрих

Даже имперский мир не смог ни успокоить, ни латинизировать Эфес, куда со времен Цицерона прибывали чиновники, где в начале последнего столетия до Р.Х. останавливался Марий по пути в Песси-нунт в рамках своего legatio libera⁴². Во времена, когда город был провинцией Римской империи, Эфесия смогла под могущественной защитой западных господ, которые из суеверий или из дипломатических резонов сохранили ее мощную защиту, не потерять ничего из своих привилегий. Ее право предоставлять убежище не нарушилось и укрепилось. Ее культ продолжал существовать независимо и несколько по-варварски с точки зрения римлян. И во втором столетии от Р.Х. в Эфесе — на азиатской окраине языческого мира, где было рождено новое будущее — во все еще вызывающей страх богине продолжала жить древняя Мать-Земля Анатолии, которая позднее едва не привела к неудаче миссионерской деятельности Святого Павла (54—57 гг.). Перед храмом таинственной Эфесии автор Откровения, созданного около 95 года, стоял в задумчивости, как и перед расположенной недалеко отсюда церковью. В качестве богини, чьи храмы и святилища со времен Сервия Туллия распространились вплоть до Рима и Марселя, и дальше до Галлии и Иберии⁴³, она на стороне Диониса и даже на стороне Митры вела последний бой против уже победившего христианства. Исследование влияний, свидетельств и перемен той эпохи открывает многое в чрезвычайно интересной истории религий античности. Сохранила ли Эфесия свое значение вплоть до современности? В эпоху Ренессанса и даже позднее создавались ее скульптуры и картины.

Характерным является предание, которое делает палестинскую Марию в Эфесе почти ипостасью Артемиды «Парфенос». Традиция перенесла последнее жилище и даже могилу Богородицы на холмы Солмиссоса, который раньше был целью языческих паломников и местом проведения орибасий Эфесии. Священный Дом Богородицы, который происходит от Метер Орейне, и недалеко от него грот и часовня Девы платанов, являются серьезными напоминаниями о таком живом прошлом Эфесии. Напротив, скромная молельня в горах, где Богородица якобы написала свое достойное почитания имя, вызывает у нас воспоминания о затерянной лагуне, в которой однажды отражались колонны «храма из чистого золота»: дар Эфесии от царя Креза, суеверного владыки золотоносных песков Пактола.

II

ВЕЛИКАЯ МАТЬ ОТ КРИТА ДО ЭЛЕВСИНА

Второй доклад называется: Великая Мать от Крита до Элевсина. Поэтому мы сначала вернемся из Анатолии в Грецию, а именно на доэллинистический Крит.

Я хочу без обиняков сразу же перейти к сути вопроса и при этом опереться на удивительное место в гимне «К Деметре» этого значительного «элевсинского» или правильнее «аттически-элевсинского» творения, которое Т. В. Аллен, В. Р. Холлидей и Е. Е. Сайкс⁴⁴ теперь относят ко второй половине седьмого столетия. Впрочем, мне кажется, что в связи с историческими ссылками к длительной аттиче-ско-элевсинской войне⁴⁵ их можно отнести к более позднему времени: времени окончательного завоевания Элевсина Писистратидами⁴⁶. Содержание его таково: Кора была похищена из легендарных полей Нисы. Деметра, разгневанная на богов, причастных к похищению, отправляется на поиски и спускается на Землю. Богиня, одним из имен которой было ???????, то есть «приходящая», так как она пришла в Элевсин в образе старухи (стих 101) (связывать имя с ???????, то есть «прибытием» неверно, это просто игра слов). Деметра, одетая как нищенка — такие ситуации популярны в народных сказаниях по всему миру, — садится около Девичьего источника, из которого дочери тамошнего царя Келеоса ежедневно брали воду как пастушки. По просьбе подошедших девушек богиня называет Дос в качестве своего имени (стих 122). Она сказала, что происходит с Крита, откуда ее похитили морские разбойники (стих 125); но, к счастью, смогла убежать от них: «Я прибыла с Крита на широкой спине моря... Меня похитили морские разбойники; после этого они на своем быстром корабле бросили якорь у Форикоса, где многие женщины с материка поднялись на борт...».

Здесь показано путешествие с востока на запад и с юга на север: Крит, Аттика, Элевсин: план путешествия, который наверняка близок к правде⁴⁷ и который точно был известен древним до шестого столетия. Было бы очень неосторожным, если бы мы, современные люди, захотели отбросить указание такого рода без проверки; тем более, что Крит, «родина церемониальных обрядов», как мы увидим, издревле имел реальные и непосредственные контакты с Аттикой, ведь оттуда выступил в поход Тесей, победитель Минотавра, а также с Элевсином, который Тесей помогал покорить городу Паллады.

Деметра утверждает, что морские разбойники похитили ее с Крита: приключение, которое также напоминает о судьбе Европы⁴⁸. Любой культ в Греции привязан к определенной местности. Оторвать его можно было только насильно. Существует пример для сравнения; давайте вспомним обращение Аполлона Пифийского из гомеровских гимнов с моряками из Кносса, которых он обнаружил на корабле в открытом море южнее Пелопоннеса. Он посвятил их, против их воли, в жрецы своего храма в Дельфах. Поэтому неудивительно, что богиня говорит о том, что ее похитили (что позднее случилось и с ее дочерью) и именно из «критской богатой округи». Туда «на три раза вспаханную новь» автор Теогонии (стих 971) перенес ее таинственное любовное приключение с Иасионом. Восток еще во времена Теокрита (III. 50) праздновал мистерии, которые касались этого приключения, а Иасиона называли «сыном Миноса».

Уже во времена Вакхилида, в начале пятого столетия, предание о похищении Коры было локализовано на Крите. Среди небольшого количества сведений, которые мы имеем о таких, как утверждалось, хорошо оберегаемых тайнах, на первом месте находится большой гимн к Деметре,⁴⁹ потому что он является самым древним литературным свидетельством, дошедшим до нас, и потому что археология, которая так и не смогла опровергнуть его содержание, сегодня его подтверждает⁵⁰. Именно благодаря ему мы, несмотря на такую неосторожную датировку Ф. Ноак,⁵¹ можем перенестись в Элевсин середины второго тысячелетия! Зачастую древние дают современным наблюдателям, которые хотели связать элевсинские мистерии с Критом, если уж не повод, так хотя бы определенное оправдание. Так Геродот (II. 171) сообщает, что дорийцы разрушили все ??????? доэллинистического мира, которые смогли. И разве Диодор Сицилийский не назвал Крит с уверенностью родиной мистерий (стих 77, 3)? Он таким образом всего лишь передал эхо древней традиции; и Аттика ему в этом не возражала. Около середины седьмого столетия, после уничтожения Цилонидов, сам город Тесея обратился к критянину Эпимениду, чтобы очистить загрязненный город. Это значит, что Крит остался родиной религиозных обычаев катаров. Такими фактами и свидетельствами — а это еще далеко не все — ранее пренебрегали, пока в Элевсине, недалеко от Пропилей и Плутониума, не нашли критскую надпись, а под Теле-стерионом даже суб-«микенское» святилище. И это еще до открытия Крита Миноса Кносского с его лабиринтом Дедала и его священным Минотавром⁵²! Сегодня мы можем видеть древнейший «элевсинский» кернос на Крите, во дворце в Малье⁵³, и изначальную связь отрицать уже нельзя. Я хотел бы воспользоваться следующим свидетельством, которое вполне можно проверить. Еще в своих работах, опубликованных в REG и RHR в 1927 году, о родине и странствиях Деметры, а также об эпизоде с Баубо в Элевсинских мистериях, были показаны вещи и сделаны утверждения, которые оказались правильными и, как мне кажется, не были опровергнуты полученным в дальнейшем опытом.

Для начала мы коротко остановимся на теме Матери-Земли на Крите, чтобы установить отношение Элевсинии к богине «три раза вспаханной нови», возлюбленной Иасиона. Эта критская Деметра называлась в классической Греции и особенно в Олимпии также «Хаминой», то есть «Хамаи-эуне» («которая спит на земле и отдается любви»)⁵⁴. Элевсинский гимн показывает нам, как Дос на пути из Крита прибывает в Торикос и сразу после этого путешествует как ее ипостась Европа «на широкой спине» моря... или критского быка. Исходной точкой путешествия является великий остров Миноса.

Что мы вообще знаем о критском культе Матери-Земли?

Для рассмотрения мы можем привлечь новейшие открытия, которые существенно расширили наши познания. Но: начало — с Юпитера! Дополнительные исследования нужно проводить в Кноссе, столице Миноса, где имеются более богатые источники, чем в других местах. Прежде всего о великом божестве, которым для доэллини-стического народа была Мать-Земля и от которой многие греческие богини, среди них также Эфесия Анатолийская, пожалуй, постепенно взяли черты и тип оргиастического культа. Среди них следует особо отметить Деметру, чье доэллинистическое происхождение П. Мартин Нильссон, к сожалению, так необоснованно поставил под сомнение⁵⁵.

В самое последнее время

сэр Артур Эванс плотнее всего занимался Великой Богиней Кносской; он осветил все ее самые разнообразные аспекты в своем шеститомном труде Palace of Minos, который постепенно стал всеобъемлющим руководством по критской археологии. Благодаря ему мы знаем о Матери-Земле Критской как об обнаженной богине, как о Куротрофос; при этом следует особо отметить трогательную и восторженную сторону ее материнского культа, который позднее в Сирии был искажен более сладострастной и банальной сущностью азиатских народов. В 1935 г. сэр Артур особо занимался критской Матерью-Землей в качестве покровительницы игр с быками во дворце и в качестве богини с голубем и колыбелью⁵⁶. Он также придал ей особенное значение как Богине змей, так как змея, особенно на Крите, считалась духом дома и защитником мертвых. В помещениях храма и на первых человеческих изображениях на Крите рядом с Матерью-Землей видны голубь, змея, морские животные и даже двойной топор с солнечным диском. Такие символы натуралистического пантеизма — который мы обнаружили и у Эфесии — позволяют без лишних слов связать культ острова Миноса с широко распространенным фольклором, который сэр Артур (хотя он сначала слишком сильно верил в египетское влияние на Крите⁵⁷) сегодня хочет для восточной части Эгейского моря соотнести с восточным происхождением. А мы сами, даже в восточной части Средиземного моря — включая касситские кудурру и месопотамские печати, — признаем за Критом собственный дух полисимволизма. Но во многих других особенностях своего изначального культа богиня напоминает о востоке. Сэр Артур Эванс постепенно показал это, в том числе совсем недавно и в святилище северо-восточнее Кносского дворца, в котором осыпалась настенная живопись М. R. I. Ь, вероятно та, которую он назвал «the camp-stool frescoes» (фрески с раскладными стульями). На ней были изображены жрицы Богини-Матери, которые, сидя на своего рода раскладных стульях, парами готовились к ритуальному действию, много позже представленному в элевсинской группе «Мать и дочь» на стеле из Фарсала. Эти жрицы протягивали друг другу жертвенные чаши: мистический жест, сопровождавший жертвоприношение. Он был распространен в Микенах и во многих других местах; теперь известны все последующие процессы⁵⁸. Для этого жертвоприношения могли использоваться и, например, алебастровый кубок, который был найден в пятой из ряда гробниц, известная чаша Нестора и золотое кольцо из Тиринфа с изображением жертвы, которую гении животных преподносят богине⁵⁹. Все эти свидетельства подтверждают религиозный характер таких оргиастических «причастий», праздновавшихся жрецами, которые напоминают о востоке в том числе и своими одеяниями⁶⁰. С востока происходит и обычай во время процессий носить критскую Великую Мать в паланкине, а также многие другие обычаи, которые обнаруживаются на «острове ритуала».

Не нужны дополнительные указания, чтобы показать большое количество подходящих друг к другу аспектов, среди которых и многосторонний культ доэллинистической Великой Богини. Лучше чем где бы то ни было это показано в последнем труде сэра Артура Эванса. На первом месте здесь цель и задача показать взаимосвязи в элевсинской системе культа. В этой связи я хотел бы подчеркнуть важность одной находки, которую я недавно раскопал в Малье, в 45 км восточнее от Кносса, на северном берегу. Во время раскопок, которые проводились там под моим руководством благодаря великодушному пожертвованию госпожи Гекооп де Йонг, у Като-Хрисо-лаккос был обнаружен целый некрополь. На расстоянии нескольких сотен метров от царских гробниц, которые окружены чрезвычайно необычной и характерной оградой⁶¹, между прибрежными скалами находится длинная трещина, которая служила местом погребения для бедных, сюда трупы просто беспорядочно сбрасывали. В этом некрополе были найдены два произведения незначительного художественного, но неоспоримого исторического значения: ритон в форме женской фигуры Древней Мин. III, такой же как изделие из Мохлоса⁶², задуманное просто как поясной бюст; напрашивается сравнение с кикладскими идолами, например, с идолами «в форме скрипки». Позднее вспомнят и о фигурах Анодоса, которые была наполовину погружены в землю. П. Демаржн в своей публикации об этом памятнике⁶³ — руки здесь неуклюже сложены под грудью — указал на его связь с Матерью-Землей. Находка дает подтверждение того, какой смысл следует приписывать маленьким женским статуэткам, которые так часто находили в гробницах древней Эгейской области, иногда парами, и которые называются кикладскими идолами. Это, пожалуй, вечно повторяющееся изображение Матери-Земли архипелага, покровительницы мертвых, которая поит их из своих полных грудей, и одновременно владычицы живой природы, что очень правильно увидел в ней сэр Артур Эванс⁶⁴. Речь идет о распространенном типе, ведь он массово изготавливался как минимум в восточной части Крита, а не, как ошибочно утверждает Мартин П. Нильссон⁶⁵, о творении «свободного художественного настроения». Я думаю, что с тех пор факты не опровергли меня. Дело в том, что я в 1930 году утверждал, что представление «ушабти» египетского типа, которая была предназначена для исполнения желаний и потребностей мертвых в потустороннем мире, осталось чуждым для азиатских религий⁶⁶; они особо близки к минойским религиозным воззрениям. Кикладские идолы также не являются «эрзац-супру-гами» (которых давали мертвым с собой в могилу!), более вероятно это изображения Матери-Земли. Она надзирала над «бедными грешниками» язычества в жизни на земле и после смерти. Именно гробницы Мальи подтвердили общие черты религиозных обычаев и церемоний в честь Матери-Земли, как во дворце, где нашли сосуд кернос, так и в царских гробницах Хрисолаккоса, где на штукатурке изображены маленькие чаши, которые также служили ритуалу «панспермии» — прообразу для Элевсина⁶⁷.

Вторая находка, которая была обнаружена за пределами большой трещины в скале в Малье, является еще более содержательной с точки зрения отношений между Критом и Элевсином в аспекте культа Матери-Земли. На выпуклой части фрагмента ойнохойи из ?. ?. II видны три силуэта, которые перед обжигом были выцарапаны в глине. Интерпретация всех деталей невозможна. Но схожесть главной фигуры (Матери-Земли, чей чувственный характер сильно подчеркивается — треугольник половых органов) с кикладскими идолами несомненна. Груди не подчеркнуты, что встречается и в других местах. Это не единственная точка, по которой это изображение напоминает материалы из гробниц архипелага. Но здесь мы впервые находим критскую богиню изображенную так, что заранее объясняется эпизод с Иасионом, правда, еще так примитивно, что ее вполне можно соотнести с существенными чертами богини плодородия. Как и другие сходные изображения, это также предназначено для того, чтобы привлечь внимание к материнским органам. Неумелый автор хотел изобразить на вазе голую женщину с раздвинутыми ногами. То, что нам сегодня кажется таким бесстыдным, обнаруживается также и в многочисленных микенских фигурах на тронах, изображенных голыми, с расставленными бедрами. Я показал, что на печати из Хараппы⁶⁸ времен древнейшей цивилизации долины Инда еще задолго до свидетельств с Крита показана эта позиция, даже еще более подчеркнута изображением ветки, которая, как кажется, выходит непосредственно из органа оплодотворения. Женщине на печати из Хараппы⁶⁹ угрожает фигура с оружием в форме серпа, оружие Анат против Мот, это напоминает греческое предание о Персее, который убивает Горгону. Правда, после обезглавливания из ее крови не выросла ветка с листьями, а вышли великан Хрисаор и крылатый конь Пегас. Это положение с расставленными бедрами, возможно, даже если оно пошлое, лучше соответствует инстинкту, ведь оно отвечает религиозному обычаю выставления на обозрение, чтобы способствовать плодовитости животных и почвы. Это обычай, который нам хорошо известен по Элевсину, но он широко распространен во всех частях мира в самые разные эпохи⁷⁰.