Архипелаг
Шрифт:
* * *
По всему пляжу разбросаны павильоны, где можно купить отдельную экскурсию или тур на целый день, взять в аренду машину или мотоцикл. Около павильона с вывеской «Чудо-тур» стоит мужчина, такой колоритный, что они невольно тормозят рядом с ним.
— Хай! — окликает их мужчина. — Чем могу вам помочь? — При этом многообещающе усмехается, как будто желает разделить с ними какой-то секрет.
Мужчина одет в пеструю гавайскую рубашку, на нем зеркальные очки, волосы зализаны назад в прическе
— Может быть, и можете, — задумчиво произносит Гэвин, плененный бородавкой.
— Хотите заказать экскурсию? Купить тур?
— Скорее, взять в аренду автомобиль.
— Может быть, хотите отправиться на джип-сафари?
— Нет.
— Уверены? Все любят джип-сафари, это очень весело, открытый джип, громкая музыка. Девочки.
— Я слишком стар для этого. К тому же со мной дочь и собака.
— Сколько здесь пробудете?
— Недолго.
— В каком отеле остановились?
— Мы приплыли на яхте.
— А! Тогда, может быть, хотите понырять? Есть прекрасный тур…
— Да зачем? Я могу нырять с борта яхты.
— А где пришвартовались?
— В заливе Мансанильо.
— Эээ, там? Будьте осторожны.
— Буду.
Затем, непонятно почему, Гэвин доверительно наклоняется к мужчине:
— Мы сбежали, понимаете? Приплыли сюда с Тринидада. Я бросил свою работу.
Гид поднимает на лоб очки и ухмыляется Гэвину с искренним восхищением и немного заговорщически, как жулик жулику. Его акцент и манеры напоминают то ли служителя казино из Лас-Вегаса, то ли сутенера из Каракаса.
— Ну, парень, ты даешь! Меня зовут Сонни. — Он протягивает руку. — И куда теперь двигаешься?
— На Бонэйр.
— А чего не на Лос-Рокес?
— А что нам делать на Лос-Рокесе?
— Там рай земной, брат! Реально! Обязательно съезди на Лос-Рокес — подумаешь о душе, сольешься с природой, понимаешь, о чем я?
— Думаю, да.
— А что с тобой случилось, брат? — Он улыбается Оушен, но та мрачно хмурится и смотрит в сторону.
Только Сюзи изображает в ответ улыбку, Сонни ей явно нравится.
— Да вот, решил уехать из города, чтобы, как ты говоришь, слиться с природой, что-то в этом роде.
— Милая у тебя девчушка.
— Спасибо.
— Послушай моего совета, брат, отправляйся на Лос-Рокес. Я феминист, понимаешь ли, верю в фемину, в бабскую сущность, короче, в Землю-мать. — Он сам хохочет над своей шуткой. — На Лос-Рокесе ты сможешь восполнить духовную энергию. Это красивейшие острова между Маргаритой и Бонэйром — целый архипелаг.
— Что, правда? — Гэвин краем уха слышал об этом уникальном крошечном мирке к северу от Каракаса. Вроде моряки когда-то упоминали острова… — О’кей, — кивает он, — может быть, зайдем и туда.
— Точно, брат, открой для себя новый мир, пока не поздно!
Телефон Сонни начинает наигрывать мелодию Бейонсе, а Гэвин со своими спутницами заходит в салон аренды автомобилей.
* * *
Они едут на машине на запад вдоль северного побережья Маргариты. Залив Рестинга — мили пустынного пляжа, прибрежная
Все болото испещрено водными путями, протоками, проложенными среди корней мангровых деревьев, — они хорошо известны лодочникам; на извитых стволах красуются таблички, указывающие путь к «Тоннелю страсти», «Каналу поцелуев» и «Аллее нежной любви». Эти каналы явно предназначены для влюбленных, и в горле у него встает комок — приступ ностальгии по Клэр, его потерянной любви, его нежному другу. Хочется закричать во все горло: «У меня тоже есть жена!» — но он молчит.
Они проплывают мимо красных мангровых деревьев, любуются на синих крабов, важно вышагивающих боком на мелководье. Над их головами пролетают цапли и даже розовые ибисы. В Тринидаде тоже есть мангровые леса, но дома они редко выезжали на экскурсии. К чему? Их дом и так со всех сторон обступали зеленые холмы. Как получилось, что он не замечал красоту природы, которую видел каждый день? «Брат, открой для себя новый мир!» — сказал Сонни. И ведь он прав!
Они подъезжают к церкви, где хранится статуя Пресвятой Девы. Это даже не церковь, а мини-собор ванильно-сливочного цвета; острые готические шпили готовы пронзить небо. Внутри расставлены скамьи для молящихся, высокие окна впускают свет, пахнет сандалом.
Оушен вдруг останавливается, затаив дыхание.
— Это она?
Перед ними, справа от алтаря, в стеклянной витрине стоит статуя женщины, закутанная в спадающие до пят белые одежды.
— Похоже, она.
Лицо Оушен загорается благоговейным восхищением. Она не сводит с витрины глаз, прижимает руки к груди, будто боится упасть в обморок.
Он присматривается к женщине за стеклом. Похожая на манекен гипсовая статуя напоминает огромную куклу Барби, одетую как невеста. Не потому ли дочь дрожит от восторга?
— Хочешь посмотреть поближе?
Оушен кивает. Они подходят к кукле в витрине.
— Только ничего не трогай, — предупреждает он.
Оушен очарована, и ему досадно это видеть. На голове Девы Марии красуется приплюснутая корона, ее бледное лицо с голубыми глазами хранит серьезное, даже грустное выражение, руки сложены то ли в молитве, то ли в индийском приветствии «намасте». Так вот какая она, Девственница этой долины, покровительница моряков!
— Она живая? — шепотом спрашивает Оушен.
— Ты что, конечно нет!
— Ты уверен?
— Мартышка, это же статуя… Короче, нет, она не живая.
— Она такая красивая!
— Да.
Сюзи зевает от скуки, того и гляди напрудит лужу прямо посреди церкви. Он потуже натягивает поводок, гладит собаку по боку.
— Сидеть, — командует он.
— Пап, подними меня!
Гэвин сажает дочь на бедро, чтобы ей было легче рассмотреть лицо Девы Марии, матери Иисуса Христа.
Оушен приближает лицо к стеклу, не мигая, смотрит статуе в глаза, сует большой палец в рот. Может быть, он должен что-то объяснить дочке? Но Оушен больше не задает пугающих вопросов о девственности, просто долго, печально смотрит на хорошенькую молодую мать, запертую в стеклянном гробу.