Архив шевалье
Шрифт:
– Приезжайте…
В посольском городке Каленин бывал неоднократно. Здесь находился магазин, куда приходили отовариваться все советские граждане, живущие в Бонне. Тут можно было купить все раза в два дешевле, чем в городских магазинах, хотя и в городе цены были вполне доступными. Да и работал магазин с раннего утра до поздней ночи, что позволяло работникам посольства, консульства и торгпредства и после работы сделать все необходимые покупки.
Куприн назначил ему свидание именно здесь, возле входа в магазин, так как это место было легче всего найти в лабиринтах безликих многоэтажек посольского
– Как вы могли?! – кричал Куприн, напрягая жилы мощной шеи. – Вас же инструктировали! Я же лично знаю полковника Буренина, который читал вам лекции в Красновидове! Главное правило поведения в капстране – предвидеть ситуацию, которая может привести к провокации, а то и к вербовке. Как вы только додумались полезть в эту клинику?! Зачем стали помогать этой безумной старухе?!
Куприн был одет в теплый спортивный костюм и, разговаривая с Калениным, совершал спортивные упражнения. Он приседал, подпрыгивал, делал наклоны вперед – одним словом, не терял времени зря, сочетая воспитательную беседу с вечерним фитнесом.
– Да, Каленин! – тяжело дыша, продолжал он. – От вас я этого не ожидал! Вы производили на меня впечатление крайне рассудительного человека. Мы и так постоянно мыкаемся с вашим братом – стажером. Недавно один отправился в Гамбурге в публичный дом. Член партии, между прочим! Другой – спекуляцией занялся. Уехал на каникулы и провез с собой чемодан джинсов. И представляете, стал их продавать своим сослуживцам прямо в стенах МВТУ имени Баумана. Революционер такой был, – неожиданно уточнил Куприн. – Его черносотенцы в 1905 году убили. Повезло, что не позже…
– В каком смысле повезло? – не выдержал Каленин, доселе молча слушавший нравоучения старшего товарища.
– А в таком! – вздохнул Куприн. – Если бы дожил до семнадцатого года – теперь бы переименовали институт за пособничество товарища Баумана октябрьскому перевороту. А так – зацепился человек за историю. Миновал полосу переименований. Глядишь, останется Николай Эрнестович в благодарной памяти потомков приличным человеком. Так, молодой человек! – рассердился на самого себя Куприн. – Вы меня Бауманом не отвлекайте! Не отвлекайте, говорю! Вы о своем безобразном поведении думайте! Уже немецкая полиция его допросила!!! Врачи немецкие осматривали!!! Следующий шаг – вас начнут вербовать немецкие спецслужбы! Будут подбивать Родине изменить!
Каленин побледнел. Такое не могло ему привидеться даже в самом кошмарном сне.
– Да вас, батенька, надо срочно назад, в Союз, отправлять! – наседал Куприн. – С волчьим билетом! Чтобы впредь другим неповадно было! Образованность свою показать ему захотелось, видите ли! А если бы эта немка вас попросила какой-нибудь секрет выдать? Государственный? Тоже любезничали бы?
– Не знаю я никаких секретов, Николай Данилович! – расстроенно оправдывался Каленин. – Случайно все вышло. Я же ничего не знал про этот архив. Про нацистов. Думал, какие-то семейные бумаги… Да и немка эта – она с виду такая благообразная. Разве подумаешь, что она может быть такой вероломной?
– Вы, Каленин, находитесь в логове идеологического врага! – назидательно произнес Куприн. – А идеологическая борьба, как известно, мирного сосуществования не предполагает! Тут всегда война. И немка ваша,
Куприн говорил уже гораздо примирительнее, чем вначале.
– Пришли бы сразу ко мне, – продолжил он, – рассказали о ее кознях – глядишь, мы бы вместе придумали, как грамотно воспользоваться этой ситуацией. Ведь если верить словам этого вашего профессора… как там его?…
– Якобсена… – подсказал Каленин.
– Да, Якобсена. Если ему верить, то бумаги этого доктора могут представлять большой интерес. Представляете – досье на матерых нацистских преступников, которые до сих пор скрываются от справедливого возмездия. Это настоящая бомба!!!
Такой поворот в рассуждениях куратора Каленина удивил. Он озадаченно посмотрел на Куприна и робко возразил:
– Так все же произошло за одну ночь. Я хотел с вами посоветоваться, но не успел…
– Этим и отличается умный человек от мудрого: умный извлекает уроки из собственных ошибок, а мудрый просто не попадает в глупые ситуации, так как заранее предвидит их. Пришел, к примеру, вам на ум Пастернак с его стихами про вокзал. Ну и дали бы подсказку эту через день, через два. А мы бы пока посоветовались, да, глядишь, и подобрались бы к этому архиву. Вдруг он действительно мог бы разоблачить нацистских преступников?!
Куприн замолчал и стал разглядывать Каленина так, словно размышлял, можно ли ему доверить важное задание.
– Как вы думаете, – спросил он, – эта докторша не пойдет на сделку?
– Какую сделку? – удивился Каленин.
– Что, если предложить ей деньги за архив? Сказать, что есть покупатель. Как думаете, продаст?
Каленин пожал плечами:
– Вряд ли. Она же не зря меня закрыла в своем подвале. Ведь это случилось именно после того, как я пригрозил, что свяжусь с посольством.
– А зачем ей говорить про посольство? Надо сказать, что есть частное лицо, которое готово приобрести архив. Вдруг она ищет покупателя? Мне почему-то не кажется, что архив дорог ей как память о муже. В конце концов, если она захочет какие-то рисунки оставить себе – этого Вилли к примеру, – то можно купить и часть архива. А потом мы бы с вами передали рисунки нашим органам госбезопасности. Представляете, какая мировая сенсация вышла бы? Мне – повышение по службе! Вам – слава и почет!
– Вы серьезно, Николай Данилович? – ошеломленно спросил Беркас.
– Абсолютно серьезно! Я ведь за что вас ругал – за самодеятельность! Ввязываться в подобные ситуации, не имея санкции, не только опрометчиво, но и преступно. А теперь – считайте, что имеете деликатное поручение от посольства. Теперь ваши действия – это уже не какая-то там мальчишеская шалость. Это уже государственная миссия, так сказать.
Каленин снова подозрительно посмотрел на Куприна.
– Вы правда не шутите?
– Попробуйте старушку расположить. Вдруг согласится? – не отвечая на вопрос, продолжил Куприн. – Интересная может получиться история. Представляю, какой шум поднимется, когда наш доблестный Комитет госбезопасности разоблачит парочку бывших фашистских преступников! Вы уж постарайтесь, Беркас Сергеевич.