Архив шевалье

Теплый Максим Викторович

– А вот это идея! Как раз мои газеты пригодятся. Я не тот чемодан второпях схватил, – пояснил Куприн и, не спрашивая Каленина, стал доставать содержимое папки и заворачивать каждую стопку в отдельный сверток. – Убирай в свою сумку. Чтобы до самой Москвы никто туда больше не лазил!

Когда с архивом было покончено, Куприн принял расслабленную позу и, как прежде, покровительственно и чуть-чуть иронично обратился к Каленину:

– Да, Беркас Сергеевич! Мистика какая-то! Сколько раз архив ускользал от вас! А сколько раз вы врали мне?! Я уже и думать про него забыл… А тут мы обретаем его таким фантастическим

образом! – Каленин обратил внимание на это многозначительное «мы». – Вы, Беркас Сергеевич, неисправимый везунчик! Я еще год назад, при нашем первом знакомстве, заметил, что вам, как принято говорить, благоволят звезды. Не спугните удачу. Она идет за вами по пятам! А теперь закрывайте купе – и спать. Как приедем, надо прямо с вокзала ехать на Лубянку. – Он победно улыбнулся. – Думаю, это будет сенсация мирового масштаба!..

5 декабря 1986 года, к 10:00, Каленин был приглашен на Лубянку

Его принял моложавый генерал КГБ, который хотя и сохранял внешнюю приветливость, но разговаривал с Калениным жестко и строго.

– Значит, так, молодой человек, изучили мы ваше сочинение. Вы, видимо, перед поездкой в ФРГ детективов начитались? Иначе не придумали бы такую головокружительную историю. Так вот, докладываю вам! Прав оказался ваш мнимый Мессер! Все так называемые послеоперационные рисунки – подделка! Записи – тоже! Анализ бумаги, следов карандаша, другие детали – все говорит о том, что этим рисункам около года. Ну, может быть, полтора. Причем бумагу старили искусственно, чтобы создать видимость достоверности. Одним словом, обманули вас. И дипломата вашего! И нас тоже хотели обмануть!

Генерал встал, одернул мундир и назидательно произнес:

– Это провокация западных спецслужб – вот как это называется, молодой человек! Подсунули вашими руками фальшивку в расчете, что мы грянем во все колокола на весь мир: вот, мол, у нас досье на военных преступников. И обосрались бы, простите за выражение, перед всем прогрессивным человечеством! Чего и хотели те, кто вам эти картинки подсунул. А Якобсен этот, видно, как был эсэсовцем, так им и остался!

В течение всего разговора папка с рисунками лежала на столе перед генералом. Он то и дело тыкал в нее пальцем, а однажды даже приподнял, взвесил на руке и с раздражением снова швырнул на стол.

Каленин был морально раздавлен. Никогда еще ему не было так стыдно. Он никак не мог взять в толк, как вообще все это могло произойти.

– Хорошо хоть, что вы пришли к нам, а не к журналистам каким-нибудь. – Генерал успокоился и говорил по-отечески, проникновенно. – А то сейчас модно: чуть что, бегут к прессе. Свобода, видишь ли! Чего только не пишут! Клевещут на советский строй! А тут как раз вы со своей фальшивкой – вот было бы шуму… Так что ступайте домой и выкиньте всю эту дурь из головы. Занимайтесь своим Буниным, Тургеневым каким-нибудь, а в политику не лезьте – не ваше это дело, товарищ литератор!

Упоминание Бунина окончательно добило Беркаса. Он, не поднимая головы, попрощался с генералом и уже на пороге кабинета вдруг остановился как гвоздем прибитый.

– Товарищ генерал! Спасибо за урок. Больше не буду… А можно мне на один рисунок взглянуть?

Генерал удивленно вскинул брови:

– Не насмотрелись, что ли?

– Да я, видите ли, рисованием стал увлекаться, – соврал

Каленин, – меня карандашная техника на одном рисунке удивила. Можно?

– Ну валяй, – усмехнулся генерал. – Только у меня совещание через три минуты…

– Я мигом!

Каленин схватил папку, быстро пролистал, высматривая номер рисунка в нижнем правом углу…Вот! Клаудия Штайнман! Номер 16. Так, волосы! Шевалье написал про волосы. Каленин почувствовал, что у него от возбуждения и от страшной догадки трясутся руки! Ну да! Так и есть! Он же прямо с вокзала бросился на Лубянку! Архив не разворачивал, не рассматривал… Как завернули его в вагоне, так и отдал… Волосы!.. Нет у нее никаких странных залысин!.. Это другое лицо! Это не Клаудия Штайнман. Якобсен отдал ему поддельный архив! Но зачем?

…Месяцем позже, в самом центре Бонна, в маленьком уютном кинотеатре сидели в полупустом зале двое. Седой старик опирался подбородком на ручку трости, выполненной в виде головы леопарда, и не мигая смотрел на экран.

– Знаете, я переменил свое мнение о Копполе, – обратился он к своему собеседнику – импозантному мужчине, одетому в дорогое кашемировое пальто. – В Таллине я смотрел этот фильм на ужасной пиратской копии. Изображение чудовищное, звук – как ножом по стеклу. А сейчас вот вижу: хороший фильм! Сцена с вертолетами под музыку Вагнера великолепна!

– Я отвык беседовать с вами по-немецки, – отозвался второй. – Вам говорили, что у вас появился акцент?

– Ну, во-первых, я родился в Пскове, или в Плескау, как говорят немцы. Русский выучил раньше, чем немецкий. А во-вторых, сорок послевоенных лет прошли для меня без родного языка. Чего ж вы хотите? Сегодня я даже по-эстонски говорю чище, чем по-немецки. Вы уже начали работать с архивом?

– Да! Покупатель есть. Торгуемся.

– И как мы поступим с этим богатством?

– Если вы имеете в виду деньги, которые мы получим, то, как всегда, пополам!

– Вы, Куприн, наглец! Не пойму, почему я вас терплю столько лет.

– Потому, Арнольд Янович, что вы без меня не выжили бы в СССР. Я прикрывал вас, помогал с документами. Они, кстати, подлинные! Мы прошли с вами весь путь этого Рейльяна, до самой его нелепой гибели! Вас признала его семья – сестра, племянник… Рассказать, чего мне это стоило?!

– Да знаю я все! – Мессер картинно вздохнул. – Увы, помню и то, что мне пришлось стать человеком без родственников. Поумирали все… Так уж вышло… Не повезло им… А я ведь за этого Рейльяна даже медаль получил, – продолжил он. – За героизм в деле установления советской власти в Эстонии. Вот она – шутка истории… Ношу имя человека, которого при встрече убил бы не задумываясь.

– Вот чего не могу понять, так это вашей ненависти к бывшим врагам, – раздраженно сказал Куприн. – По лезвию ножа ходите, одной ногой уже в вечности, а все туда же – войну священную ведете. Эти ваши безумные статейки, архив этот…

– Заткнитесь! – грубо прервал Куприна Мессер. – Напомнить вам, откуда все ваши машины, квартиры, дачи?… Счета в западных банках?… А ты как хотел, тля? – Мессер для убедительности перешел на русский. – Как деньги у меня брать, так ты первый! А денежки-то эти кровью вымазаны! Ты же с денег Бормана начинал. Не брезговал, между прочим! Ты, сучонок, все прекрасно знаешь! И берешь! И служишь! И партийный билет тебе не мешает!