Архив шевалье
Шрифт:
…Ну-с, господин Каленин, к делу! – как ни в чем не бывало произнес Мессер через пару минут.
– У меня нет того, что вы ищете! – поторопился сообщить перепуганный Каленин.
– Ну конечно-конечно, – съехидничал Мессер. – Вы уже говорили, что отдали архив этому сильно выпившему товарищу из посольства… Правда, он, прежде чем отключиться, успел сказать, что никакого архива в глаза не видывал…
– Поймите же! Если бы архив был у меня, я тотчас же отдал бы его. Я же понимаю безвыходность моего положения…
– Конечно-конечно! – согласился Мессер, демонстрируя кривую
– Лука не придет, Мессер! – раздалось откуда-то сверху.
Мессер даже не вздрогнул. Он спокойно поднял глаза и увидел в дверях профессора Якобсена, который держал в руках арбалет и целил ему прямо в лицо…
– Здравствуйте, профессор! – приветливо сказал Мессер. При этом он свободно откинулся назад, устраиваясь поудобнее и явно изготавливаясь для длительной беседы. – Что-то подобное я и предполагал.
– Вы меня знаете? – удивился Якобсен.
– Кто же вас не знает! – Мессер изобразил на лице гримасу показушного восхищения. – Ваши книги взбунтовали душу немецкой нации… Так, говорите, Лука не придет? А что с ним приключилось?
– Я вышвырнул этого ублюдка с поезда…
– Вы? Луку? – Мессер зашелестел своим неприятным смехом. – Я сейчас помру от смеха! Это невозможно, профессор! Гораздо достовернее выглядела бы обратная картина – он вас выбрасывает отсюда на ходу вместе с вашим арбалетом. – Мессер снова зашелся в смехе – будто зашептал себе что-то в пухлые ладошки. – Ну, допустим, Луку вы одолели. Что дальше?
– А дальше – вставайте!!! – взвизгнул Якобсен. – Через десять минут – Польша. Там есть кому вас встретить! Именно в Польше будут особенно рады встрече со штурмбаннфюрером СС Бруно Мессером!
Мессер снова улыбнулся и, сохраняя полное самообладание, ответил:
– Интересно, как вы намерены передавать меня полякам?! Провезете через границу под прицелом этой игрушки? – Мессер кивнул на арбалет. – Не думаю, что вас поддержат немецкие пограничники. У меня есть паспорт и вид на жительство в Германии. Я – Арнольд Рейльян, эстонский диссидент. Выслан из СССР за политическую деятельность. Архив меня интересует по той причине, что я хочу разоблачить Шевалье как великого мистификатора!
Якобсен растерянно захлопал глазами.
В эту секунду Каленин вскочил и бросился из купе.
– Надо задержать его до прихода пограничников! – крикнул он профессору. – Они убили проводника! Куприна отравили…
– С чего вы взяли про проводника?… – отозвался Мессер. – Сходите проверьте. Он, наверное, уже проснулся! По моим сведениям, он выпил совсем чуть-чуть. Эй! – Мессер брезгливо оттолкнул Куприна, который неожиданно зашевелился и попытался устроиться у него на коленях. – Сядьте-ка где сидели… в уголок. Мешаете, любезный…
Куприн привалился к стенке и мгновенно снова захрапел.
– Действует! – подмигнул Мессер профессору. – Кстати, взгляните-ка… – Мессер показал пухлым пальцем куда-то
Каленин резко обернулся и остолбенел: прямо возле него стоял, покачиваясь, Гаврилыч. Проводник держался руками за голову и причитал:
– Не надо мне было пить. Понимаешь, такое дело… Меня с рюмки сносит. Говорил же я товарищу Куприну. А он – «пей-пей!».
Гаврилыч поднял седую растрепанную голову и удивленно спросил:
– А откуда народ взялся? Я же вроде проход перекрыл, чтобы не ходили зря? Вы кто? – обратился он к Якобсену.
Якобсен неожиданно распахнул широкий плащ, в который был одет, и вытащил из-за пояса толстенную черную папку.
– Вот! Смотрите! – Он победоносно помахал ею. – Сколько до границы?
Гаврилыч неуверенно двинул рукой, добрался до часов и замахал руками.
– А ну-ка давайте, товарищи, по своим вагонам. Все уже! Время! Сейчас последняя остановка, потом через пять минут граница. И уберите вы свою игрушку! – Он ткнул в арбалет. – Я понимаю, что эта штука не настоящая, для детей, но это вы пограничникам не объясните. Нельзя такие вещи с собой в поезд брать. И махать ими не надо!.. Ну-ка расходитесь по своим местам.
Якобсен, не обращая внимания на призывы проводника, швырнул папку на стол и, зажав арбалет между коленями, стал лихорадочно рыться в ее содержимом. Наконец он нашел то, что искал.
– Вот! – завопил он. – Вот ваш портрет, Мессер! Это вы! Это – до операции. А вот вы после… Похож?
– Близко ничего похожего нет, – спокойно парировал Мессер. – Фальшивка. Я давно понял, что рисунки сорок пятого года – это подлинные изображения, а так называемые послеоперационные – подделка! То есть, к примеру, вот этот портрет, – он взял со стола рисунок, – это действительно некто Мессер – возможно, даже военный преступник. А второй портрет – фантазия на вольную тему, злая шутка покойного доктора! Не было никаких пластических операций! Не было! Ясно?! Придумал он все, ваш доктор! Он грязный шантажист! Вместе со своей женой…
Якобсен в растерянности переводил взгляд с Каленина на Мессера и обратно.
– Что за бред?! – наконец проговорил он. – А впрочем, здесь не место для выяснения всех деталей. Объяснения вы, Мессер, будете давать в другом месте. В полиции! А ну-ка встать!
Мессер даже не шевельнулся на окрик.
– А вот, кстати, и Лука, – улыбнулся он.
От этих слов Якобсен нелепо дернулся, юлой крутанулся вокруг себя и тут же непроизвольно открыл рот. Он несколько секунд пытался совладать с непослушной челюстью и наконец выдохнул:
– Как же так?! Я же явственно видел… Я наставил на него арбалет, и он спрыгнул с поезда…
Лука безмятежно пожал плечами и сказал по-русски, с заметным прибалтийским акцентом:
– Пора, Арнольд Янович! Скоро последняя остановка… Мы границу пересекать не можем. Документов на въезд в Польшу у нас нет…
– А с бумагами этими что делать будем? – Мессер кивнул на папку, лежащую на столе. – Может, оставим им? Пусть делают что хотят…
– Ну уж нет! Не для того я полгода бегаю за этими картинками, чтобы они и дальше жизнь честным людям отравляли. Бумаги я заберу!