Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15

Батчер Джим

— Материалы слежки? — спросил я. Он кивнул:

— Интерпол. Анна Вальмон и Франческа Гарсиа. Мы полагаем, они помогли Ларошу при ограблении, а потом убили его и вылетели из страны. Интерпол получил информацию, согласно которой Вальмон видели здесь в аэропорту.

— Вам известно, кто покупатель?

Винсент покачал головой:

— Нет. Но дело обстоит именно таким образом. Я хочу, чтобы вы нашли оставшихся Мышей и вернули артефакт законному владельцу.

Я нахмурился, глядя на фотографии.

— Угу. И они тоже хотят от вас именно этого.

Винсент

уставился на меня:

— Что вы хотите этим сказать?

— Крови маловато. Я видел людей, получивших рваные раны и истекших кровью. Так вот в таких случаях крови просто чертова уймища… — Я спохватился. — Прошу прощения за язык.

Отец Винсент перекрестился.

— Но почему тогда тело его нашли именно там?

Я пожал плечами:

— С ним расправился профессионал. Посмотрите на порезы. Видите, как ровно? Должно быть, он был без сознания или его опоили. Трудно удерживать человека неподвижным, поднося к его лицу нож.

Отец Винсент прижал руку к желудку.

— Ох…

— В общем, у вас на руках труп, найденный где-то посреди улицы, и на шее его, можно сказать, табличка висит: «Добро пожаловать в Чикаго». Или кто-то неописуемо туп, или кто-то старался направить вас сюда. Это профессиональное убийство. Кто-то хотел подбросить вам этот труп как подсказку.

— Но кто мог проделать такое?

— Вот это хорошо бы выяснить. У вас нет фотографий этих двух женщин получше?

Он покачал головой:

— Нет. И их ни разу не арестовывали. В досье только те, что я вам дал.

— Значит, в своем деле они мастаки. — Я взял фотографии в руки. К ним крепились канцелярскими скрепками листки бумаги с кое-какими данными: официальными адресами, известными знакомыми — ничего особенно полезного. — Мгновенных результатов не обещаю.

— Серьезные дела редко делаются мгновенно. Что вы хотели бы от меня еще?

— Аванс, — сказал я. — Тысячи пока хватит. И еще мне нужно описание пропавшего артефакта — чем подробнее, тем лучше.

Отец Винсент понимающе кивнул и достал из кармана пачку банкнот, стянутых стальным зажимом. Он отсчитал десять портретов Бенджамина Франклина и протянул мне.

— Артефакт представляет собой прямоугольный кусок льняной ткани размером четырнадцать футов и три дюйма на три фута и семь дюймов, ручного тканья. На ткани имеется ряд пятен и…

Я поднял руку, хмурясь.

— Погодите-ка. Откуда, вы сказали, украдена эта вещь?

— Из собора Святого Иоанна Крестителя, — ответил отец Винсент.

— В северной Италии, — сказал я.

Он кивнул.

— В Турине, говоря точнее, — сказал я.

Он снова кивнул с непроницаемым выражением лица.

— То есть… кто-то украл чер… извините, Туринскую Плащаницу? — выдохнул я.

— Да.

Я откинулся на спинку стула, тупо глядя на фотографии. Это меняло дело. Еще как меняло.

Плащаница. Предположительно погребальный саван, в который Иосиф Аримафейский обернул тело Иисуса после снятия с Креста. Креста с большой «К». Ткань эта предположительно оборачивала тело Христа, когда он воскрес,

и на ней отпечатались его образ, его кровь.

— Уау, — сказал я.

— Вам много известно о Плащанице, мистер Дрезден?

— Ну, не слишком. Погребальный саван Христа. В семидесятых ее подвергали куче анализов, и ни один не смог достоверно опровергнуть это. Несколько лет назад она едва не сгорела при пожаре в соборе. Ходят легенды, будто она обладает целительной силой и будто ее до сих пор охраняет пара ангелов. Ну, рассказывают многое — всего не упомнить.

Отец Винсент положил руки на стол и наклонился ко мне.

— Мистер Дрезден. Плащаница — едва ли не самая ценная реликвия Церкви. Это могущественный символ Веры, в котором множество людей видит святыню. Он важен также в политическом отношении. Риму совершенно необходимо, чтобы его вернули Церкви и сделали это как можно быстрее.

Несколько мгновений я молча смотрел на него, пытаясь сформулировать вопрос по возможности корректнее.

— Вас не слишком оскорбит мое предположение, что Плащаница… как бы сказать… имеет и магическую ценность?

Винсент поджал губы.

— Я лишен иллюзий на этот счет, мистер Дрезден. Это кусок ткани, а не волшебный ковер. Вся ценность его носит исторический и символический характер.

— Умгум, — пробормотал я. Блин-тарарам, уйма магических энергий порождается именно такими причинами. Плащаница была древней, ей приписывали чудесные свойства, и в это верило множество людей. Одного этого более чем достаточно, чтобы сообщать ей энергию.

— Некоторые вполне могут считать иначе, — заметил я.

— Конечно, — согласился он. — Вот почему ваше знание местных оккультных кругов может оказаться бесценным.

Я кивнул, размышляя. Все могло обернуться совершенной банальщиной. Кто-то мог украсть ветхую от древности тряпку для какого-нибудь психа, который верит, что это волшебная простыня. Ведь вполне возможно такое, что Плащаница — не более чем символ, древняя вещица, исторический артефакт, но не критически важный.

Конечно же, оставалась вероятность и того, что Плащаница — подлинная. Что она действительно касалась Сына Божьего, когда Его воскресили из мертвых. На всякий случай я не стал развивать эту мысль.

Впрочем, так или иначе, если Плащаница заключает в себя хоть толику магических сил, игра может обернуться совсем по-другому. Гораздо опаснее. Из всех жутких, темных, злобных сил я не мог представить себе ни одной, которая, заполучив Плащаницу, не проделала бы над ней чего-нибудь малопривлекательного. Так что в игре вполне могли участвовать сверхъестественные силы любого рода.

Впрочем, и без того одних смертных хватало, чтобы призадуматься. В это могли быть вовлечены и Джон Марконе, и чикагская полиция — а заодно и Интерпол, и ФБР. В принципе, когда нужно отыскать кого-либо, копы и без привлечения сверхъестественных сил справляются не так уж плохо. Так что имелись шансы, и немалые, что они в течение нескольких дней смогут найти похитителей и вернуть Плащаницу.