Архивы Конгрегации 3

Коллектив авторов

***

— В книге ключ. Наниматель оставил ее у аптекаря, чтобы мы забрали, как устроимся в Аугсбурге.

— Кто вас нанял?

— Я его не видел и не знаю его имени.

— Кто видел нанимателя и говорил с ним?

— Копф (Kopf — голова (нем.)). Он всегда сам такие вещи решает.

— Он говорил что-нибудь о нанимателе? Описывал его как-то?

— Сказал что-то вроде «совсем старик, а бойкий. Капюшон напялил, но руки-то видно, верный глаз не обманешь». Но вообще

хорошо говорил о нанимателе. Сказал, сделка честная и оплата достойная, все бы такие были…

Расследование стремительно перетекало в самую нелюбимую Куртом стадию, когда все значимое уже раскрыто и понято, а формальностей и бумажной возни становится больше, чем самого расследования. Допрос повторялся почти в точности раз за разом.

— Как звучали условия сделки?

— Мы забираем ключ…

— То есть книгу?

— Да.

— Дальше.

— Идем на место, открываем, обезвреживаем ловушки, забираем оттуда нашу награду и уходим. Все довольны.

Каждому из членов банды задавались одни и те же вопросы, почти одинаковые ответы тщательно протоколировались, рассматривались и всесторонне изучались. Было вполне очевидно, что наиболее полной информацией обладает главарь банды, Адольф Киршнер по прозвищу Копф; а после подробного, кровавого и доверительного разговора в старой столярной мастерской он перестал запираться и на вопросы отвечал хоть и без радости, но подробно и старательно. Однако ad imperatum опросить тщательнейшим образом следовало всех пятерых доживших до ареста бандитов, и тягомотина продолжалась.

— А какая в этом польза нанимателю?

— Вот! Вот, майстер инквизитор! И я удивился! А Копф сказал, что не нашего это ума дело, а ему само место нужно. Расчистить, значит, захотел за наш счет. Знал бы, где его искать — сдал бы вам скотину и не моргнул!

Типичная манера Мельхиора загребать жар чужими руками, показываться, почти не таясь, будто намеренно оставляя что-то вроде личного росчерка, и исчезать в никуда; и гадайте теперь, господин следователь, нарушили вы его планы или поспособствовали им.

Срочно вызванные на подмогу Прейеру разнообразные expertus’ы и специалисты корпели над подлинным содержанием злополучной книги, в которой все-таки оказалось двойное дно, а точнее, двойной текст. Незамысловатые истории про следовательские успехи скромного деревенского священника при должном умении и внимательном взгляде сменялись информацией о затерянном где-то в пещерах в окрестностях Аугсбурга святилище Ньярлатхотепа, где хранится так называемый «плащ тысячеликого», демонический artefactum, не то плащ, не то покров, якобы позволяющий носящему его оставаться неузнанным. Последнее, правда, было известно лишь со слов бандитов, которые в свою очередь передавали слова Мельхиора.

Теперь же собравшийся consilium ломал копья и головы, пытаясь понять, сколько во всем этом правды, что могло понадобиться в подобном месте Мельхиору и не является ли все происходящее хитрой ловушкой, цель которой — заманить туда служителей Конгрегации по какой-либо из тысячи возможных причин.

Меж тем выяснилось, что изловленная малефическая банда орудует давно и на их счету более десятка краж и ограблений с применением сверхнатуральных способностей, после чего допросы и выяснения пошли по второму кругу. Один за одним прибывали курьеры с запрошенными документами и отчетами по расследованиям, по большей части из рук вон несодержательными, поскольку далеко не везде магистратским умникам вообще удавалось заподозрить магическое вмешательство и призвать на помощь служителей Конгрегации. Да

и когда по той или иной причине оные служители все же получали дело в свои руки, след дерзких грабителей успевал простыть раньше, чем удавалось докопаться до сути. Киршнер был не дурак, потому более одного-двух грабежей в одном и том же городе не затевал; работали быстро, слаженно, не контактируя с местным дном: находили, разнюхивали, хватали добычу и исчезали, сбывая добро уже где-нибудь в другом месте. Неуловимости банды добавляли способности ее главаря стирать и запутывать следы так, что по ним и с собаками беглецов было не найти.

И вот на этом этапе с допросами снова пришлось повозиться. Со своей собственной незавидной участью Киршнер уже вроде бы и смирился, но упорствовал в попытках выгородить сына, понимая, что каждое следующее доказанное применение способностей в преступных целях усугубит его кару, а гореть живым или уже мертвым — вовсе не одно и то же. Остальные члены банды тоже по-своему включились в борьбу за легкую смерть, стараясь, насколько это возможно, обелить себя и свалить вину на подельников.

Теперь работы хватало всему отделению, и Курт в глубине души подозревал, что Шольц, столь недовольный поначалу тем, что ему не дозволили проводить допрос, сейчас был бы уже и не прочь, чтобы участия в деле на его долю выпало поменьше.

Нет, никакой спешки не было, пяток бандитов — это вам не курфюрсты с пфальцграфинями, тут никто спасать обвиняемых не грозился, народ не волновался, и следователи могли работать в свое удовольствие; однако настроения майстера инквизитора это отчего-то не улучшало. Возможно, дело было в том, что им вновь удалось откромсать лишь кончик щупальца, позволив по-настоящему опасному малефику скрыться и отрастить себе парочку новых взамен.

***

С того времени, как собравшиеся поглазеть на казнь горожане разбрелись по домам, минуло уже несколько часов. Бруно угрюмо смотрел в стену перед собою — запах горелой плоти витал над городом до сих пор.

— Зараза, — мрачно выронил Курт, поднимая глаза от исписанной убористым почерком страницы. Группа expertus’ов прибыла с места предполагаемого святилища в самый разгар казни, и майстер инквизитор по возвращении в отделение получил уже готовый отчет в письменном виде и заверение в готовности «пояснить все непонятные моменты в личной беседе по первому требованию».

Бруно все так же молча обернулся к нему, лишь чуть приподнял бровь, приглашая продолжить.

— Плащ в самом деле нашелся, как и святилище. Последнее окурили ладаном, залили святой водой по самый потолок и провели молебен на этом месте. Эту, dimitte, Domine (прости, Господи (лат.)), «реликвию» сожгли. И, судя по отчету, игрушка была с подвохом. Если господа с особых курсов не ошиблись, она тянула жизнь из того, кто ею пользовался. Так что можешь не оплакивать казненных слишком горько. В каком-то смысле им даже повезло. Пойти на корм отвратительному божеству Хаоса… Пожалуй, огонь будет милосерднее.

— Любопытно, что говоришь это именно ты, главный ценитель и любитель огня среди нас, — язвительно заметил Бруно.

Курт не ответил, вернувшись к изучению отчета, но погрузиться в свое занятие всерьез не успел: в комнату заглянул служитель, прибывший из академии по душу мальчишки Вильгельма.

— Мы намерены выехать в ближайший час, если вы хотели бы передать что-то начальствующим, это можно сделать через меня.

— Хотел бы. Устную просьбу. Следующее пятнадцатое марта я бы с радостью провел в стенах академии вместе со всеми собратьями, отозванными по такому случаю с мест своей службы, — произнес он предельно серьезно и пояснил с кривой усмешкой, глядя на вытягивающееся лицо сослужителя: — Если среди нас есть хоть один предатель или неблагонадежный, нас непременно столкнут какие-нибудь неприятности, после чего я его выловлю и обезврежу.