Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
Об упавшего ему под ноги пьянчугу Курт едва не споткнулся. Вбитые Хауэром рефлексы не подвели — он отпрыгнул, уходя назад и в сторону, и двое крепких, но вертких парней, протянувших лапы к его сумке, схватили пустоту. Мгновение они стояли неподвижно, глядя друг на друга, а затем Курт выхватил арбалет. Двое неудавшихся грабителей кинулись в разные стороны, а с отнюдь не пьяной прытью вскочивший на ноги их товарищ метнулся в третью. Майстер инквизитор вскинул оружие и кинулся вдогонку за последним, надеясь подстрелить хоть одного, однако в тот самый миг, когда он уже собрался нажать на спуск, в глаз будто попала песчинка. Зрение расплылось, сбивая прицел, на месте
— Зар-раза! — скривился Курт, не спеша, впрочем, убирать арбалет в чехол. — Местное ворье совсем обнаглело — нападают на инквизитора средь бела дня.
О том, что кое-кто из этих нападавших еще и одаренный, он умолчал. Но сей факт в значительной степени менял дело. Судя по всему, за случайно доставшейся ему книгой охотилась некая малефическая группировка. Это объясняло и то, как они так быстро обнаружили, где искать книгу, при том, что у Бруно никто ничего не спрашивал, да и о самом его случайном вмешательстве не было известно вплоть до нынешнего утра.
Ad vocem (К слову (лат.)), каким образом его нашли сейчас — просто выследили или снова использовали некий магический метод, — оставалось еще выяснить. Что ж, тем скорее следовало добраться до отделения и внимательнее изучить книгу. Все же брать штурмом оплот Конгрегации даже самые обнаглевшие малефики не посмеют. Теперь-то уж можно было не сомневаться, что это дело целиком и полностью по их части.
— Поторопитесь, майстер Ляйхтер, — велел он обомлевшему от всего происшедшего аптекарю и прибавил шагу.
***
— И как, нашел что-нибудь предосудительное в несчастной книге? — нарушил молчание Бруно, когда половина дороги от отделения до дома была пройдена.
— Если ты о чем-то сверхнатуральном, — покривился Курт, — то этим займется вызванный expertus. Я эту дрянь, как ты помнишь, не чувствую. Из прочего же… Полсотни страниц благочестивой проповеди и еще пара сотен — занудных побасенок. Честное слово, если бы меня увещевали подобным образом, я уверился бы лишь в том, что бедолагу проповедника стоит прибить на месте просто из жалости к нему же. Как будто с тебя писали; ты в приступах праведности делаешься столь же зануден и скромен. Да и имя сходное… Если решишь однажды в священники податься, вовсе на одно лицо станете.
— Меня интересовало что-нибудь, что может быть важно для расследования, а не demonstratio твоего дурного литературного вкуса, — отмахнулся помощник. — В следующий раз куплю тебе наставления какого-нибудь святого о смирении и благонравии.
— Если это будет святой Бруно, она достанется тебе за цену истраченных бумаги и чернил. Но aufer nugas (Кроме шуток (лат.)), я не знаю, что такого кроется в этой книге. Никаких записей, никаких пометок на полях, подчеркиваний, подозрительно загнутых углов… Или кто-то использует ее для шифрования, как мы Евангелие, или текст книги и ее персонажи к происходящему непричастны, а дело в некоторых сверхнатуральных свойствах или воздействиях, примененных к самой книге.
— Судя по двум попыткам ее вернуть, предпринятым в один день, они не отступятся, — задумчиво протянул Бруно. — Значит, не улизнут раньше, чем прибудет expertus.
— Я бы не был так уверен, — поморщился Курт. — Из отделения им ее не достать, это очевидно. Думаю пройтись завтра по городу, взяв книгу с собой. Выманить на живца. Что
— Сдурел? А если у них в запасе что-нибудь посерьезнее отвода глаз? Много ты один навоюешь?
— Отправлю следом пару переодетых стражей, — отмахнулся Курт. — Если они в самом деле следят за книгой, а не за мной, что более чем вероятно, то стражей просто не заметят, пока не станет поздно. Ситуация у них непростая, действовать надо быстро и не упустить свой шанс. А это заставляет совершать ошибки. Кроме того, а что еще ты предлагаешь делать? Других следов нет. Один неприметный человек сгинул неделю назад, второй поработал мне щитом не далее как сегодня утром; так удачно прикончивший собственного подельника вместо меня арбалетчик с крыши, судя по ответам жителей того дома, и вовсе самозародился, а потом расточился.
— А просто подождать ты не пробовал? Если книга в самом деле так ценна, далеко они не уйдут. Терять ценную вещь из виду глупо, а значит, останется шанс их спровоцировать и схватить, но уже осознавая, что именно держишь в руках и чем оно так ценно.
Курт лишь дернул плечом, ничего не ответив.
***
Время до полудня протекло в тяжких раздумьях и ленивых спорах. Бродить с книгой по городу, изображая беспечную приманку и рискуя испробовать на себе весь загадочный малефический арсенал противника, о коем он не знал ничего — ни численности, ни силы, ни намерений, — Курту откровенно не хотелось. К тому же Бруно был прав, и он не мог исключить вероятности, что, несмотря на всю его хваленую стойкость и дополнительную охрану, книгу у него просто отберут, применив нечто, чему он не успеет или не сможет ничего противопоставить; в том, что подобных способов более чем достаточно, он ни на миг не сомневался. И что будет тогда? Что будет, если он сам, своими руками, отдаст малефикам требуемое? Скорее всего, они исчезнут из города, и след их затеряется окончательно. Да, сейчас у него тоже нет никакого следа, но, по крайней мере, он держит в руках нечто им нужное, а значит, остается надежда, что вызванный expertus сможет что-то прояснить, а загадочные «они» не затеряются до тех пор на просторах Империи.
Посему идею с наживкой он обсуждал с сослужителями вяло, скорее надеясь, что те переубедят его, чем тщась доказать что-то им.
Последний час он и вовсе провел, заново перелистывая опостылевший уже томик в тщетной надежде если не отыскать ключ самостоятельно, то хотя бы ощутить ту самую головную боль, которая вернее всего указывает, что ответ уже найден, осталось лишь его увидеть.
— Майстер Гессе, там явился какой-то оборванец, говорит, ему велено вам что-то передать, — сообщил с порога один из стражей, коим полагалось находиться на посту у входа в отделение. — Ни с кем другим дела иметь не хочет, явно сжимает в кулаке какую-то бумажку, но отдавать отказывается. Я силой отбирать не стал, но если надо…
— Не надо, — Курт подскочил с почти неподобающей быстротой, с облегчением отложив открытую книгу. — Я сам с ним поговорю.
Перескакивая через ступеньку по пути вниз, он спрашивал себя, не понапрасну ли тешит себя надеждой, что явившийся к нему посланец связан с застопорившимся делом. Он ведь мог явиться совсем по иному поводу. Город велик, людей в нем много, грешники все, еретики половина, а не еретики, так малефики; и дел у следователя может быть более одного. С другой стороны, слова Штефана Мозера показались детским бредом, не имеющим никакого отношения к «важному» делу. А пойми он вовремя, что детские страхи и детские смерти растут из единого корня…