Архивы Конгрегации

Коллектив авторов

Керн с мрачным видом переглянулся с Ланцем, и тот с сомнением покачал головой:

– Может сработать, - нехотя проговорил он, - но только если ты ей и вправду нужен и если она тебе поверит. А если нет? Если фон Шёнборн решит, что наигралась в любовь с инквизитором, и пошлет тебя куда подальше?

– Просто так не пошлет, - невесело усмехнулся Курт.
– Это не в ее привычках. Скрывать наши отношения и делать вид, будто ничего не было, как в прежних случаях, не имеет смысла - сплетни о нас ходят по всему городу, - он неприязненно поморщился.
– Оставлять же за спиной отвергнутого инквизитора глупо и небезопасно, Маргарет не может этого не понимать. Если она решит, что

я ей больше не нужен, наверняка захочет от меня избавиться, как и от прежних любовников. На чем ее тоже можно будет взять, не находите?

– А если ей это удастся?
– по-прежнему хмуро предположил Керн; Курт передернул плечами:

– Риск есть, но в отличие от прежних ее жертв я знаю, что меня могут попытаться убить - она сама или, что вернее, нанятый ею человек. Ad vocem (прим.: к слову (лат.)), если она попытается заказать меня своему прежнему исполнителю, он мне об этом сообщит. Но я скорее склонен верить, что в ней возьмут верх чувства. Особенно, - добавил он с кривой усмешкой, - после того, как я вытащу ее из Друденхауса и отвезу домой на глазах у половины Кёльна, поставив под удар всю будущую карьеру, если не больше.

– И как ты намерен этого добиться?
– со вздохом уточнил Керн, мрачнея еще сильнее, хотя, казалось, дальше некуда.

– Я обратил внимание, насколько они похожи с ее горничной, - пояснил Курт.
– Если Береника опознает в Ренате женщину, приходившую в мое отсутствие - а сейчас она, скорей всего, опознает ее в ком угодно, разве что мы покажем ей седую старуху или жгучую брюнетку, - а Маргарет скажет, что горничная брала в руки мою куртку, пока я спал в ее доме, у меня будут все основания признать виновной Ренату, которая возразить уже ничего не сможет, а Маргарет полностью оправдать.

– Неплохо придумано, - хмыкнул Ланц.
– А она, думаешь, догадается свалить все на горничную?

– Я ей намекну, - усмехнулся Курт.
– Еле заметно, но ей хватит. И тебе, Дитрих, тоже; ты ведь достаточно наблюдателен, верно? Ты заметишь каждое допущенное мной нарушение предписаний и устроишь мне разнос, но возразить по существу ничего не сможешь, поскольку, как ты сам сказал, придумано неплохо. В результате мы получим освобожденную Маргарет - освобожденную моими стараниями вопреки вышестоящим и здравому смыслу - и молодого следователя, предавшего службу Конгрегации ради юбки. По-моему, должно сработать.

– Ты не агент, Гессе, - тяжело выговорил Керн, остервенело массируя грудь в области сердца.
– У тебя не те навыки, чтобы лезть в такое без подготовки...

Курт пожал плечами:

– Я следователь. И для проведения дознания должен использовать любые доступные мне средства. В данном случае единственное средство, которое может поспособствовать раскрытию дела - я сам. Во всяком случае, я других вариантов не вижу, и, насколько я могу судить, вы тоже. К тому же, - продолжил он, не услышав возражений в ответ, - есть некоторая вероятность того, что через Маргарет мы сможем выйти на ее возможных сообщников, и я имею в виду не тех, кому она платила за убийства надоевших ей студентов.

– Думаешь, она связана с другими малефиками?
– с сомнением переспросил Ланц.
– Брось, это вряд ли.

– Маловероятно, но возможно, - возразил Курт.
– Все эти книги... как-то великоват размах для частного увлечения.

– Брось, - повторил сослуживец.
– Вполне подходящий размах для скучающей вдовушки.

Курт неопределенно повел плечом:

– Не знаю. Один раз я уже наткнулся на заговор против Конгрегации, расследуя маловразумительное убийство в глуши.

– И теперь готов усмотреть таковой в любой мелочи, - отрезал Керн.
–

Значит так, Гессе, - продолжил он с очередным тяжким вздохом, - не скажу, что мне твоя идея нравится, но вынужден признать, что ничего лучше сейчас предложить не могу. Посему - действуй. Может, что-нибудь у тебя и выйдет... Только, ради Бога, Гессе, не наломай дров. Сорвешься - пеняй на себя. Провалишься - мы ведь можем и не успеть тебя вытащить.

– Я в порядке, Керн, - устало повторил Курт.
– Я отдаю себе отчет в том, что намерен сделать и каких усилий это от меня потребует. Я в состоянии контролировать свои эмоции, я не сорвусь и не потеряю голову...
– тон вышел излишне резким, и он поспешил задать следующий вопрос, тем паче, что de facto разрешение действовать было получено: - Бруно ввести в курс дела стоит?

– Хоффмайера не впутывай, - отрезал Керн, и Ланц согласно кивнул, пояснив:

– Вальтер прав, абориген. Парень для такого лицедейства не годится. А тебе заодно будет проверка. Если сумеешь провести Хоффмайера, который тебя знает, как облупленного, значит, кто угодно поверит. Даже твоя графиня.

– Хорошо, - кивнул Курт, соглашаясь; в словах сослуживца был свой резон.

– Работай, - со вздохом махнул рукой Керн.
– Хотя, Господь свидетель, не нравится мне твоя затея.

– Пойдем, Дитрих, пронаблюдаешь, как я запарываю дело, - проговорил Курт без улыбки, шагнув к двери, и Ланц, поднявшись, двинулся следом.

– И, Гессе, - с нажимом выговорил Керн, когда Курт уже готов был распахнуть дверь.
– Отчеты. Регулярные, подробные отчеты. И не кривись, это не шутки. Узнаешь о чем-то готовящемся - докладывай, заподозришь что-то - докладывай. Зондергруппа - не ангелы-хранители, в мгновение ока не появятся, так что давай без излишней самодеятельности.

Курт коротко кивнул и вышел в коридор.

Одиночество

Автор: Мария Аль-Ради (Анориэль)

Краткое содержание: Каково это - остаться вдовой инквизитора?

Это мерзкое зрелище - рыдающая вдова.

Слезы хлынули горячим потоком, едва только стукнула дверь за ушедшим младшим сослуживцем мужа. Покойного мужа. Которого она ждала все эти дни и которого не дождалась.

Марта всегда знала, что однажды это случится. Вернее сказать, не всегда, а с той ночи, когда она проснулась, ничего не соображая, на пороге собственного дома, задыхаясь в дыму, а потом с ужасом смотрела на застывшие лица мальчишек. Смотрела - и не верила. А потом поняла, что однажды будет вот так же смотреть в застывшее, безжизненное лицо Дитриха. Сколько раз, особенно тогда, когда муж бывал в отъезде, ей снились кошмары, в которых к ней являлся кто-нибудь из служителей Друденхауса со страшной вестью. Менялись лица - то это был Густав, то незнакомый курьер, то лично Керн; менялись обстоятельства - то стычка при задержании, то очередное покушение, то просто сердечный приступ. Но почти всегда звучали эти слова: "Ты присядь...".

Марта не взялась бы сказать, сколько просидела вот так, закрыв лицо руками и сотрясаясь в рыданиях. Просто в какой-то момент слезы кончились. Кое-как вытерев щеки, она с усилием поднялась с табурета и побрела на кухню. Есть не хотелось совершенно, но какая-то часть рассудка, остающаяся пугающе холодной, подсказывала, что необходимо чем-то себя занять. Лучше всего - чем-то привычным, обыденным, повседневным. Сейчас было время готовить завтрак, и Марта покорно занялась этим нехитрым делом. О том, станет ли есть собственную стряпню, она не думала. Временами едва удерживалась, чтобы по привычке не взглянуть в окно, и тогда хотелось выть в голос.