Архивы Конгрегации
Шрифт:
– Я могу идти?
– выдавил он наконец.
– Возьми у трактирщика новую свечу - и свободен, - кивнул майстер Гессе как ни в чем не бывало.
* * *
– Что ты делал с беднягой Айнегутом, гроза малефиков?
– строго вопросил Бруно вошедшего Курта.
Тот, не дожидаясь приглашения, выдвинул из-под стола табурет, уселся и ответил, пожав плечами:
– Да ничего. Неплохой парень, немного бестолковый, но это при его возрасте и отсутствии опыта неизбежно. Он что же, подал жалобу на начальство?
– уточнил он с легким интересом.
– У тебя это так называется, - хмыкнул Бруно и пояснил, поймав выжидательный взгляд собеседника: -
– Экий трепетный, - чуть поморщился Курт.
– И как, руководство его просьбу удовлетворило?
– После личной беседы - удовлетворило, - кивнул духовник.
– Парень совершенно деморализован и, главное, сам это осознает. Не нарушая тайны исповеди, скажу, что твой неповторимый стиль общения с подчиненными да и с людьми вообще едва не убил в нем всякое стремление совершенствоваться и развиваться профессионально.
– Да я уже сам себя боюсь, - хмыкнул Курт.
– Видимо, с Вальтером мы не сошлись характерами.
– А с кем ты сходишься характерами, Курт?
– вздохнул Бруно.
– Ну, ты же выдержал целых восемь лет под моим началом, - пожал плечами следователь.
– Начинаю подозревать, что я в этом отношении unicum, - невесело усмехнулся ректор академии.
– Ладно, Айнегута отправим к кому-нибудь попроще, а тебе, может, подберем кого-нибудь другого. Вдруг он окажется более достойным служить под непосредственным руководством великого Молота Ведьм?
Восхождение черной луны
Авторы: Мария Аль-Ради (Анориэль), Дариана Мария Кантор
Краткое содержание: Обезумевший от горя человек ищет защиты потусторонней сущности, инквизитор Кристиан Хальс ищет околдованного и похищенного кем-то торговца тканями. Оба они обманываются в своих ожиданиях.
Он пришел на закате в день весеннего равноденствия и принес ответы, которых я отчаялся добиться и от Бога, и от Дьявола, а у Нее и просить не посмел, ибо Она прекрасна и непостижима, и непостижимость Ее превыше всего сущего, как смерть превыше жизни, а Вина превыше надежды. Он явился из ниоткуда, и лик его был скрыт тенью, голос его хранил мудрость веков, а руки - память о тяготах лет. Он говорил со мной, и в словах его я видел свою дорогу так же ясно, как вижу Ее перед своим мысленным взором. И тогда он открыл мне то, что весь мир почувствовал лишь сейчас. Грядет. Грядет Ее час! Час, когда тьма опустится раньше срока, и белый день померкнет, преклоняясь пред Ее ликом. Мое же дело - приветствовать Ее как должно, как велено было вестником Ее.
* * *
Утро Кристиана Хальса, следователя Конгрегации первого ранга, началось с явления посетительницы. Подобное в Бамберге случалось исключительно редко, а потому само по себе могло считаться событием, заслуживающим внимания.
– Меня зовут Матильда Цукерброт, - немного неловко представилась женщина, присаживаясь на указанный инквизитором табурет. Довольно молодая, хорошо одетая, судя по всему, из зажиточных горожан.
– Мой муж, Людвиг, торговец тканями... он пропал.
– Пропал?
– переспросил Кристиан, чуть приподняв бровь.
– Как давно и при каких обстоятельствах?
– Третьего дня, - вздохнула посетительница.
– Вы, наверное, скажете, что слишком мало времени прошло, чтобы поднимать тревогу, да я бы и сама так решила, будь все иначе... С ним порой случается пропадать на пару дней, но я уже
– она замялась, но сразу же продолжила: - Он в тот день был на себя не похож. Будто околдовал кто. И я это не для красного словца, а всерьез, - добавила она настойчиво, заметив мелькнувший в глазах следователя скепсис.
Кристиан сдержал усмешку: он подозревал, в чем могла быть причина такой "околдованности" с последующим исчезновением из дома. Бамберг, конечно, город небольшой, но при должном старании и здесь можно завести любовницу так, чтобы жена не прознала, по крайней мере первое время. Однако ad imperatum полагалось выслушать рассказ свидетельницы до конца, если в нем присутствовало подозрение на малефицию, пусть и призрачное.
– Госпожа Цукерброт, - со всем терпением, на какое был способен, проговорил Кристиан, - расскажите подробнее, что произошло. Когда, как, где вы видели вашего мужа в последний раз?
– Третьего дня около полудня, - не задумавшись, ответила женщина.
– Он с самого утра был точно пьяный, хотя не пил, я бы заметила - настроение приподнятое, глаза блестят, почти как в лихорадке, даже будто бы напевал что-то... Я спросила, что это с ним, а он на меня глянул так мутно, словно с трудом узнал, и отмахнулся, мол, не лезь с глупостями. А потом я к обедне пошла, Людвиг дома оставался, он...
– она осеклась, но под пристальным взглядом инквизитора все же договорила, чуть понизив голос: - Он последнее время вообще в церковь почти не ходил, только по праздникам, когда уж вовсе неприлично было бы не явиться... А тут я одна пошла. А когда вернулась, его дома не было. Ни к вечеру не объявился, ни вчера, ни сегодня. Точно говорю, околдовали его и увели куда-то, - женщина посмотрела на следователя с отчаянием и мольбой.
– Верно ли я понял, что приподнятое настроение вашего супруга показалось вам странным?
– уточнил Кристиан.
– Почему?
– Ох, - она тяжело вздохнула и поерзала на табурете, готовясь к явно длинному и непростому рассказу.
– Тут с самого начала придется...
– замялась женщина.
– Рассказывайте, - подбодрил следователь, мысленно вздыхая.
– Говорите все, что может показаться важным. Я вас выслушаю и постараюсь помочь. Если мне понадобится уточнить подробности, или что-то покажется непонятным, я вас прерву.
– У Людвига была сестра, Бригитта. Мать ее родами умерла, а отец сперва работал без продыху, а потом как-то заболел и тоже умер. Так и вышло, что сестру Людвиг, почитай, один растил. Души в ней не чаял, пылинки сдувал, заботился, как не всякая мать сумеет. Я, признаться, поначалу ревновала даже...
Кристиан вознамерился прервать поток не относящихся к делу излияний, но женщина уже и сама спохватилась.
– Так вот, как Людвиг на мне женился, задумал он и сестру замуж выдать. Сказал, негоже при чужой семье приживалкой. Ей как раз семнадцать минуло, самая пора девицу сговаривать. Ну, и сговорил. Да не просто так, а за рыцаря. Небогатого, конечно, но все же. Богатство-то что? Приданого бы мы за Бригиттой не пожалели, не бедствовала бы, зато положение. Вот только она заупрямилась. Не нравился ей жених. Дурной, говорит, человек. Грозит, дескать, всяким и непристойного до свадьбы требует. Боится она его. Людвиг сестру послушал, поговорил с будущим зятем. Тот ни сном ни духом. Не было, говорит, ничего такого. Я, мол, человек суровый, непослушания не потерплю, но чтоб за просто так руку поднять - не по мне это.