Архонт Варанги
Шрифт:
— Кажется, ты спас мне жизнь, росс, — Иоанн повернул к Святославу побледневшее лицо.
— Кажется, твои враги куда ближе, чем ты думаешь, грек, — отрезал Святослав отворачиваясь от заходящихся криком трибун. Что тут скажешь — греки есть греки.
* Одна из военных, а также административно-территориальных единиц в Византийской империи.
Узел затягивается
Душераздирающий крик ударил в уши с такой силой, что даже император, навидавшийся всякого на поле боя , брезгливо отодвинулся. Раскаленное железо с шипением погрузилось в человеческую плоть, омерзительно запахло горелым мясом, когда растянутое на дыбе изуродованное, окровавленное
— Этот тоже готов, ваше Величество, — палач повернулся к басилевсу.
— И тоже ничего не знает, — брезгливо поморщился Цимисхий, — может, тот комит и вправду действовал в одиночку?
Паракимомен Василий Лакапин, стоявший рядом сокрушенно развел руками.
— Хотелось бы верить в это, — елейным голосом сказал он, — всем было бы куда спокойнее, если бы это был всего лишь отщепенец, безумец, поднявший руку на богоизбранного басилевса. Сердцем я хотел бы верить в это, но умом...
— Умом и я все понимаю, — скривился Цимисхий, — ты уже говорил с турмархом, что заменил комита на третьем круге?
— Он мертв, император, — качнул головой евнух, — сразу после парада он почувствовал себя плохо и скоро скончался. Лекари говорят, сердце. Вроде как он расчувствовался от того, что из-за его решения подверглась опасности твоя жизнь, басилевс.
— Какая потрясающая верноподданность, — криво усмехнулся император, — и как не вовремя. Комит, которого заменили этим убийцей, как я слышал, тоже мертв?
— Да, — скорбно кивнул Василий Лакапин, — он тоже почувствовал себя плохо, из-за чего его и заменили на того негодяя. Комит умер как раз во время покушения.
— Мор, значит, какой-то напал на наших солдат, — зло ответил Цимисхий, — и именно на тех, кто замешан в этом всем. Ну, а ты, что ты думаешь об этом деле? Тот комит кричал «Предатель» — значит он из тех, кому не нравится, что мы нынче в союзе с россами? Таких, правда, сейчас стало слишком много.
— Самое очевидное объяснение не значит правильное, — заметил евнух, — я бы поискал врагов подальше. Тот турмарх, что заменил комитов — он родом с Крита, из тех агарян, что крестились и перешли на нашу сторону, когда Никифор освободил остров. Возможно, его крещение было... не вполне искренним.
— Думаешь, за этим стоят Фатимиды? — Цимисхий задумался.
— Скорее Хамданиды, — пожал плечами евнух, — они все еще не могут смириться с потерей Киликии. А может и Буиды.
— Хм, все может быть, — с сомнением протянул император, — что же, еще один повод раздавить это гадючье гнездо раз и навсегда. Ладно, продолжай работу — и я надеюсь, что ты разберешься с этим делом еще до того, как мы отправимся в поход.
— Все, что скажет мой император, — евнух согнулся в низком поклоне, пряча злобную ухмылку, но Иоанн уже развернулся, выходя из подземелья. За его спиной меж тем вновь слышались вопли нового несчастного узника, которого византийские палачи деловито вздергивали на очередное жуткое орудие пытки.
— Думаешь, он поверил? — уже позже спрашивал Варда Склир. Евнух пожал плечами.
— У басилевса много недостатков, — сказал он, — но излишняя доверчивость в их число точно не входит. Но, как мне кажется, я был весьма убедителен — возможно, потому, что я и в самом деле непричастен к этому заговору.
— Да и я тоже, — сказал Варда Склир, — кто-то, оказывается, и помимо меня имеет своих людей в армии. Кто-то кто пытается за нас сделать нашу работу?
— Сомневаюсь, что это покушение делалось из расположения к нам, — покачал головой
— Как бы то ни было, теперь Иоанн уж точно не подпустит к себе убийц, — с сожалением произнес Склир, — он и раньше был осторожен, а теперь так удвоит бдительность. Ему ли не помнить, как погиб Фока.
— Не стоит падать духом, почтенный, — сказал Василий, — главное, что мы остались вне подозрений...во всяком случае пока. А впереди у нас война, на которую Цимисхий наверняка возьмет лучшего из своих полководцев. А на войне, как известно, может случиться всякое...и с самим императором и с катархонтом россов. Главное — не упустить подходящего момента.
— И раскрыть того, кто устроил это дурацкое покушение, — буркнул Варда Склир, — не нравится мне оно. Когда два охотника идут за одним зверем, не зная друг о друге, случайное копье или стрела может достаться не зверю, а одному из охотников.
— Само собой, почтенный, — заверил его евнух, — вот прямо сейчас и займусь.
Тонкий серп молодого месяца посеребрил морскую гладь, но бледный свет ночного светила не мог застить багряные отблески костров, что полыхали на берегу Мраморного моря. Целые свиные и бычьи туши вращались над огнем, капая расплавленным салом на раскаленные угли, рекой лилось белое и красное вино, что неутомимо поглощали варварские глотки. Смех, ругань, пьяные гимны кровожадным богам разносились над водой, заставляя испуганно креститься и закрывать ставни тех немногочисленных обитателей островов, что из-за игры слов и дрянного перевода, с легкой руки разных книжников получили наименование Демонских. Сейчас же они как никогда заслуживали своего названия — и испуганные монахи островных монастырей читали молитвы об избавлении от Дьявола всякий раз, когда до них доносились жалобное ржание, визг, мычание приносимой в жертву скотины, — хорошо еще, что всего лишь скотины, — и языческие песнопения, сопровождающие все эти кровавые обряды.
Но не все насельники монастырей смотрели на диких россов с суеверным страхом, про себя поминая дурным словом призвавшего варваров императора. Были и иные глаза, — темные, томные, влажные, — что из монастырской кельи с надеждой всматривались в проходившие мимо острова лодьи, пытаясь найти знакомое лицо и разом пересохшие губы чуть слышно шептали так и не забытое за шестнадцать лет имя.
Войско россов, не задержалось возле Царьграда — пройдя через Босфор, языческие лодьи бросили якорь у островов к юго-востоку от ромейской столицы. Цимисхий позаботился о том, чтобы его гости ни в чем не нуждались и вот уже несколько дней, как союзное войско отдыхало и набиралось сил, в ожидании, когда подойдут конные орды угров и печенегов. Святослава этой ночью не было со своими людьми — в честь своего спасителя император устроил великий пир во дворце, — однако князь настоял, чтобы и его люди могли достойно отпраздновать триумф своего предводителя. За старшего с ними остался воевода Свенельд. Сейчас великан-свей сидел возле костров, рядом со своими соплеменниками, варягами-верингами — именно по ним, составившим лучшую часть росской армии, греки и прозвали союзное войско «варангой». Больше всего в ней было, конечно, соплеменников Свенельда, — белокурых, голубоглазых свеев, а также схожих с ними обликом и облачением северных собратьев, также подавшихся из родных краев за сарочинской добычей — урмане, гауты, даны, даже фризы, англы и саксы, невесть как занесенные на берега Варяжского моря. Померанские венды, обычно грабившие чужие берега в хирдах викингов, на этот раз предпочитали держаться рядом со своими родичами-ляхами, что ушли из родных земель, не пожелав принять новую веру, навязанную польским князем Мешко. Свои костры горели и у древлян и у вятичей с кривичами и у словен, пруссов, эстов, веси и мери — множество народов собралось по зову Киевского князя на Островах Демонов, веселясь, пьянствуя и тиская визжащих испуганных рабынь — еще одной щедрости басилевса для союзников.