Архонт Варанги

Каминский Андрей Игоревич

— Что же, — усмехнулся Святослав, — если я угодил здешним Богам — пусть они даруют победу мне и моему войску.

— Ты получишь много больше, воин, — загадочно улыбнулась женщина, — я еще встречусь с тобой, когда придет срок — пусть и в другом месте и под иным именем.

— Я и нынешнего-то твоего имени не знаю, — сказал Святослав.

— Зови меня Агушайя, воин, — сказала она, сделав странный жест рукой. Внезапно вылетевшая откуда-то большая ушастая совка, закружила вокруг князя, громко хлопая крыльями, будто пытаясь потушить его факел. Когда же Святослав отогнал прочь ночную тварь и снова раздул

пламя, странная женщина уже исчезла.

— Все в порядке князь? — Ратьмер, старший из дружинников, шагнул навстречу Святославу, когда он вышел из подземелья. Воин, прошедший с князем множество битв, не мог ослушаться приказа оставаться на месте, но не мог он скрыть и своего облегчения, когда Святослав вернулся живым и невредимым.

— Все в порядке, — эхом откликнулся князь, задумчиво смотря поверх головы дружинника на сиявшую над окоемом Денницу, — светает уже. Пора готовиться к новому походу.

Евнух и блудница

И вновь Иоанн Цимисхий праздновал триумф — верхом на белом коне, в алом плаще и золоченном клибанионе, он возглавлял торжественное шествие по Месе Константинополя. С обеих сторон главной улицы имперской столицы собрались восторженные горожане, что приветствовали басилевса восторженными криками, забрасывая его цветами, в то время как, Иоанн держа в руке увесистый мешок, щедрыми горстями бросал в толпу золотые монеты. Рядом с императором, чутко ловя любое подозрительное движение, двигались и его «Бессмертные» в любой момент готовые прикрыть Иоанна щитом или даже собственным телом — всем еще было памятно покушение на ипподроме. Следом за ними грохотали копытами по мостовой тяжелые катафракты и чуть более легкие трапезиты, за ними чеканила шаг пехота — скутаты и псилы. Замыкали же это шествие понурые пленники-сарацины, которых толпа осыпала насмешками и разными отбросами. С быстротой вести по столице разносилась весть об очередной победе императора на востоке, о посрамлении арабского войска, в панике бежавшего от Антиохии, едва узнав о приближении непобедимого императора и о том, как он нагонял и громил проклятых агарян. В честь этой победы по всей столице устраивались народные гуляния, сам басилевс приказал устроить щедрые пожертвования от своего имени, а в скором времени обещались и обширные скачки на ипподроме — и городская чернь, в предвкушении любимого зрелища, все громче выкрикивала славу любимому правителю.

— За Иоанна, Божьей милостью, лучшего из басилевсов! Да не ослабеет его рука, разя врагов христианства и да вернется ромейская держава к процветанию именем его!

Одобрительный гул сопроводил эти слова Варды Склира, когда тот, подняв золотой кубок с мускатным вином из Киликии, отсалютовал императору, восседавшему во главе стола. Здесь, в триклинии императорского дворца, Иоанн Цимисхий давал обед для своих полководцев — на золотых блюдах лежали фазаны, начиненные рыбой и жаренные на углях; особым способом приготовленные зайцы; нежнейшая морская и речная рыба, фаршированная оливками и множество иных яств. Не меньшее разнообразие было и среди вин — и каждому из напитков собравшиеся за столом отдавали должное.

— С Божьей помощью пусть следующий такой прием состоится уже в Иерусалиме, — поднял свой кубок паракимомен Василий Лакапин.

— С Божьей помощью, — эхом откликнулся Цимисхий, — ждать осталось недолго.

— Я слышал, катархонт россов взял Мосул, — бросил Варда Склир, обгладывавший спинку исполинского осетра, доставленного во дворец из Дуная, — и уже наметился на Багдад?

— Все так, — кивнул император, — одного лишь боюсь, как бы он не переоценил своих сил, замахиваясь на такой кусок. Я предлагал

ему вернуться со мной, но его воины слишком жадны до добычи и славы, чтобы отступиться от нее, когда она сама идет им в руки.

— Будем надеяться, он знает, что делает, — заметил один из полководцев, — не чтобы мне сильно жаль язычника, но ведь вместе с ним воюет и цесаревич.

— Да, — кивнул император, — деннно и нощно, я молю Бога, чтобы с Василием ничего не случилось. Чего я только не делал, чтобы заставить его вернуться, но он так упрям...ума не приложу, откуда в нем это. Его отец уж точно таким не был.

Он обменялся понимающими усмешками с полководцами — все хорошо помнили КАКИМ был пьяница и гуляка Роман, а также как часто его жена искала утешения на стороне.

— С Божьей помощью, — сказал евнух, — пусть все свершится по воле Его.

После этого всем очевидного предложения всем собравшимся оставалось лишь в очередной раз поднять свои кубки, во славу Бога и басилевса.

Уже под вечер, отяжелевший от всего съеденного и выпитого, император продолжил празднование в своих покоях. Голый по пояс он лежал на широком ложе, устланном шелковыми покрывалами, в то время как обнаженная крутобедрая девушка с толстыми золотистыми косами и голубыми глазами, нежно гладила поросшую черным волосом широкую грудь императора. В ушах наложницы болтались золотые серьги с небольшими рубинами, еще один рубин, куда крупнее, покоился в золотом кулоне меж пышных грудей Другая девушка, — стройная смуглая сирийка с дерзкими темными глазами и жемчужным ожерельем на тонкой шее, — наполнила большой кубок вином и поднесла его ухмыльнувшемуся Цимисхию.

— Выпей, мой господин, — томно произнесла она, — это амнийское вино, с соком алоэ. Оно укрепит твою мужскую силу этой ночью.

— Ты думаешь, что мне нужно какое-то пойло, чтобы чувствовать себя мужчиной? — блеснул белыми зубами Иоанн, — впрочем, давай, я выпью.

Он взялся за вино, но в этот миг вторая девушка вдруг резким движением выбила вино из рук сириянки. Та зашипела, словно рассерженная кошка, и как кошка же, бросилась на свою товарку, выставив острые когти. Остановил ее лишь император: ухватив обеих девушек за волосы, он резко отшвырнул их по разным углам комнаты.

— Обезумели обе? — зло сказал он, — да что с вами такое?

— Это вино отравлено, мой господин, — сказала светловолосая наложница, — мне велели отвлечь тебя, пока она подмешает яд в твой кубок.

— Велели? — резко спросил Цимисхий — Кто?

— Этот...евнух, что вечно ходит за тобой.

— Василий Лакапин, — Цимисхий с вмиг окаменевшим лицом повернулся к сжавшейся в углу сириянке, — она говорит правду?

Однако та лишь шипела и мотала головой, злобно уставившись на вторую наложницу. Поняв, что от нее не добьешься ничего, Цимисхий обернулся к спасшей его девушке.

— Ты! — резко сказал он, — как тебя зовут?

— Белава, мой господин, — ответила наложница.

— Ты славянка?

— Да, — кивнула девушка, — из Северы. Меня хазары поймали, еще девчонкой, когда я...

— Меня не интересует, как ты попала сюда, — отмахнулся басилевс, — ты поклянешься, что она хотела меня отравить?

— Чем угодно, — истово сказала Белава, — хоть на кресте, хоть Даждьбогом и Живой.