Арифмоман. Дилогия
Шрифт:
С другой стороны, логика в этом есть. Любовь любовью и все такое, но должны же быть определенные критерии. Если перед самим Эйхгорном поставить двух женщин, он выберет… чего уж перед самим собой лицемерить — он выберет ту, у которой сиськи больше. Он же математик. Больше — значит, лучше. Четкий, доступный измерению критерий.
А у женщин с этим сложнее. Тот доступный измерению критерий, который интересует их, прилюдно обычно не демонстрируют. Да и вообще эволюционная роль мужчины — обеспечивать свою женщину и своих детей. Вот женщина и следует биологической программе, подбирая того, кто с этой задачей лучше справится.
Нет, конечно, если бомжа зовут Арагорн, а принца — Джоффри, ответ неочевиден, но это уже нестандартные условия.
И Фисташка права — самым оптимальным решением будет перепродать ее более подходящему владельцу. Тому, кому она нужна. Эйхгорн не планировал задерживаться в Нбойлехе дольше, чем на пару недель, и меньше всего ему требовался прицеп в виде ноющей рабыни. Сугубый интроверт, любых людей возле себя Эйхгорн воспринимал исключительно как источник раздражения.
Значит, надо подыскать покупателя. Наживаться на работорговле Эйхгорн не собирался — пусть заберет хотя бы по себестоимости. Или даже ниже оной.
Интересно, не согласится ли дядя Ук-Хар выступить посредником? Хотя он вроде бы вчера обиделся, что Эйхгорн не стал оплачивать его счет в чайхане…
По счастью, обиделся он все же не очень сильно. Не настолько, чтобы упустить возможность заработать пару денгаров. Смеясь над незадачливым покупателем, дядя Ук-Хар пообещал, что внесет Фисташку в свой каталог рабынь для утех, и если кто заинтересуется — направит к Эйхгорну.
Но тот будет должен ему за такую услугу двадцать процентов от выручки — и чтоб без обмана. Дядя Ук-Хар очень не любит, когда его обманывают, и друзья дяди Ук-Хара тоже не любят. Про ибудунского Дедулю слыхал, родной? Лучший друг дяди Ук-Хара, только на днях вместе в чайхане сидели.
Эйхгорн ничего против не имел. Двадцать процентов, так двадцать процентов. Собственно, он был согласен отдать Фисташку и даром, но в этом случае его бы просто не поняли.
Первым же вечером Фисташка предложила Эйхгорну себя — но, надо заметить, не слишком охотно. Ею явно руководило чувство долга, а отнюдь не симпатия к хозяину. Так что она просто сбросила покрывало и выжидающе уставилась на Эйхгорна, даже не пытаясь хотя бы принять эротичную позу.
Эйхгорн некоторое время смотрел на нее снулым взглядом. Он все еще не решил, насколько это допустимо — использовать такую вот живую собственность по… прямому назначению. Даже с учетом того, что Фисташка сама желает сохранить статус рабыни, это неприятно смахивает на изнасилование. Ну или как минимум злоупотребление служебным положением.
Для местных все это, конечно, нормально и естественно, но для россиянина двадцать первого века…
К тому же Фисташка не очень устраивала Эйхгорна по его основному, чисто математическому критерию. Кажется, она это и сама поняла, потому что обиженно фыркнула, вновь накинула покрывало и отвернулась к стенке.
На следующее утро Эйхгорн ушел раньше, чем Фисташка проснулась. Он оставил ей три грамена на еду и другие возможные расходы. Сбегать рабыня явно не станет — зачем, если Эйхгорн и так ее не держит?
А если вдруг сбежит — так ему же еще и проще.
И Эйхгорну жизненно требовалось добыть какие-то средства. Он слишком потратился, а кормить теперь предстоит уже двоих. В Нбойлехе он задерживаться не собирается —
Вопрос в том, где и как он может здесь подзаработать. Амулеты вряд ли стоят дорого, а больше продавать нечего, если не считать ту же Фисташку. В долг без обеспечения ему никто не даст. А пристроиться волшебником к халифу не удастся — такая удача два раза не выпадает.
Остаются технические знания. Эйхгорн умеет много такого, чего в этом мире не умеет никто. Наверняка есть способы обратить это в звонкую монету. Надо только их найти — а для этого следует хорошенько изучить страну, в которой Эйхгорн оказался.
Несмотря на наличие рабства, великий халифат Нбойлех был куда просвещеннее и цивилизованнее крохотного королевства Парибул. Разделенный на тридцать шесть провинций, во главе каждой из которых стоял эмир-наместник, он обладал сложной административной системой. Вместо одиноких коннетабля, эдила и казначея тут были разветвленные ведомства со множеством сотрудников — военное, судебное, финансовое. В каждом городе сидели эмир, мурза, кади и прочие вельможи, подчиняющиеся халифу в соответствии со строгой вертикалью власти.
Население делилось на пять категорий. Знать, горожан, феллахов, бедуинов и рабов. Их права и обязанности разграничивались очень четко. Например, торговлей могли заниматься только знать и горожане. Феллахи имели право посещать города, но не жить в них. Бедуинам запрещалось даже приближаться к городским стенам. Рабы были живым имуществом, но за убийство или телесное повреждение раба следовало такое же наказание, что и за свободного. Дурно с ними обращаться тоже запрещалось.
А освобожденный раб, как оказалось, не становился вольным человеком — юридически он оставался таким же рабом, просто теперь принадлежал самому себе. В целом его положение от этого только ухудшалось — он не мог устроиться на работу, не мог купить или снять жилье, не мог даже владеть никаким имуществом.
Неудивительно, что Фисташке так не понравилась эта идея.
Немногим лучше жили бедуины. Ведущие полуцыганское существование, они населяли в основном земли рядом с пустыней и бесплодное восточное побережье. Земледелием не занимались, только скотоводством. Кроме того, бедуины часто становились наемниками или сбивались в разбойничьи ватаги. Фактически они составляли государство в государстве, почти не подчиняясь законам халифа.
И халифа это вполне устраивало. От бедуинов была бы уйма хлопот, если бы не тот факт, что они делились на четыре враждующих племени, которые большую часть времени тупо резали друг друга. Умело стравливая их между собой, халиф легко контролировал этих воинов пустыни. Три четверти нбойлехского войска состояло именно из бедуинов — они отлично сражались и бесстрашно шли на смерть.
Впрочем, Эйхгорна не очень-то интересовало государственное устройство Нбойлеха. Его интересовало состояние здешней науки. Оно оказалось не то чтобы впечатляющим, но все же лучше ожидаемого.
Науки в Нбойлехе делились на три группы. Мудрые, практические и естественные.
К мудрым относились история, каллиграфия, богословие, стихосложение и астрономия с астрологией. Всякого рода отвлеченные знания, слабо применимые на практике. Кроме разве что астрономии… хотя нет, астрономия тоже. В средневековом обществе она, увы, является чисто умозрительным занятием.