Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
Шрифт:
Примерно то же самое получилось и с Лаутом. Я читал, что Голиков командовал 58-м полком. Видел снимок: Аркадий Петрович, только что назначенный в этот полк. Молодой, красивый, сильный, в новеньком мундире. И вдруг я узнаю, что человек, который Гайдара каждый день в этом мундире видел, живет практически рядом. Ему можно задать любой вопрос.
Так и получилось. По моей просьбе Лаут часами рассказывал, из чего складывалась повседневная жизнь командира полка. Сергей Васильевич помнил множество подробностей. В частности, как Голиков впервые пришел в штаб 58-го полка. Чтобы произвести впечатление, Голиков нацепил на себя что только мог, включая артиллерийский
Воспоминания Сергея Васильевича я записал на пленку. Она цела до сих пор. Большинство рассказов Сергея Васильевича сходу вошло в мою книгу «Гайдар» в серии ЖЗЛ. Но был в воспоминаниях бывшего комиссара эпизод, который вогнал меня в сильное смущение.
Аркадий Петрович, пока решался вопрос о его назначении, жил в Тамбове, по несколько часов в день проводил в секретной части штаба войск губернии. Он изучал историю тамбовской войны по директивам из Москвы, письмам Ленина, донесениям разведки, отчетам комиссий, которые занимались запоздалым выяснением, почему Антонову удалось обмануть местные и московские власти. Будущий предводитель мятежа возвел лесные лагеря и склады, сделал большие запасы, собрал громадное войско, построил его по образцу Красной армии — с комиссарами, особыми отделами и даже полковыми палачами.
Из документов, которые читал Голиков, следовало: мятеж Антонова застал врасплох всех. Никакого предварительного плана действий на случай такого поворота событий ни в Москве, ни в Тамбове не существовало. Все — от председателя Совета народных комиссаров до командиров на местах, которым было велено «исполнять», — избрали самый дуболобый способ ликвидации бунта: беспощадность к бунтарям. Теоретическим обоснованием для такого выбора в документах служили ссылки на успешный опыт матушки Екатерины Великой. Императрице довелось заниматься бунтом, поднятым Емелькой Пугачевым. Кое- кто в руководстве советского государства всерьез считал: пример самый поучительный и реально повторимый.
Ссылка на «царицу-матушку» свидетельствовала о глубочайшей растерянности в Кремле, как и то обстоятельство, что против Александра Антонова, недавнего начальника милиции города Кирсанова, был направлен Михаил Николаевич Тухачевский — победитель Колчака и недавний руководитель Западного фронта. Незадолго перед тем Тухачевский пересек с громадным войском западную границу, вторгся в Польшу. Ожидалось, что Тухачевский одним броском присоединит к революционной России стремительно осовеченную Европу. (Так потом, перед Великой Отечественной войной, присоединили Прибалтику и другие «братские» земли.)
Кабы не бездарность снабженцев и транспортников, которые не обеспечили Тухачевского провиантом и боеприпасами, гениальный командарм незадолго до тамбовской командировки имел реальные шансы войти в Варшаву и еще в одну-две европейские столицы. Войти предполагалось босиком. Красноармейцы воевали в лаптях. Сапог не было напрочь, что не уменьшало революционного порыва рабочих и крестьян.
Но обнаружилось: почти не остановимая армия, способная питаться водой и сухарями, готовая войти в любую столицу Европы босиком, не может двигаться дальше совсем уже без харчей, без патронов и медикаментов, которые застряли на железных дорогах. Армада Тухачевского пешком и босиком двигалась стремительней эшелонов.
…А тамбовская кампания оказалась жестокой, кровавой и… провальной. Население было ожесточено. Губерния разорена.
Был еще один момент, который делал войну постыдной и малопредсказуемой. Красная армия, вооруженная лучше Антонова, в леса, во владения Антонова, войти не решалась. Все теоретики и практики считали вторжение в леса гибельным. Реально это означало, что инициатива полностью оставалась у бунтовщиков. Если бы мятежники сами не выходили из леса, с ними никто ничего не сумел бы поделать…
Когда Ленин звонил в Тамбов и просил: «Товарищ Тухачевский, назовите хотя бы примерные сроки завершения мятежа», командарм с опасной прямотой отвечал: «Пока ничего, Владимир Ильич, обещать не могу».
Голиков знал об этих телефонных диалогах, потому что их стенографировали и хранили в той же секретной комнате штаба.
— Понимаете, — объяснял мне Лаут, — Аркадий Петрович в повседневной жизни часто проявлял повадки мальчишки. А ум его при этом оставался не по возрасту проницательным и мудрым. Бывают вундеркинды-математики. Вундеркинды-шахматисты. Голиков был вундеркиндом в военном деле. За полтора года он успел закончить два военных учебных заведения. Если у других курсантов лекция о походах Тамерлана или Наполеона не вызывала ассоциаций, не оставляла никаких следов, то у Аркадия все откладывалось в тайниках памяти. Не случайно Гайдар вспомнил о Тамерлане, когда писал книгу о Тимуре.
— И вот, — продолжал Сергей Васильевич, — когда Голиков сидел в секретной части штаба и читал документы, у него стала складываться своя концепция событий, которые там происходили. Получив в свое распоряжение полк, он через некоторое время отважился предложить Тухачевскому свой план быстрого и бескровного завершения тамбовской кампании.
…Я относился к Лауту с полным доверием. Но в этом пункте его воспоминаний (пусть он меня простит) я ему не поверил. Мне показалось: от избытка чувств к Аркадию Петровичу да еще по прошествии долгого времени бывшего комиссара полка «занесло». И в книгу «Гайдар» его сенсационный рассказ я включать не стал.
Отсутствие главного эпизода своих воспоминаний Сергей Васильевич, разумеется, заметил. Полагаю, обиделся, но ни словом не упрекнул.
Прошло пять лет. Не стало Сергея Васильевича. А мой коллега, белгородский журналист Борис Иванович Осыков, обнаружил в Центральном архиве Советской армии сразу два документа, которые подтверждали достоверность рассказа Лаута.
Вот когда я сильно пожалел, что усомнился в воспоминаниях Сергея Васильевича, не выспросил подробностей главного эпизода тамбовской эпопеи Гайдара. Мне оставалось лишь по обрывкам тех же воспоминаний, по документам, которые держал в руках Аркадий Петрович, восстановить, что произошло на самом деле.
Почти 90 лет назад подлинники этих документов читал А. П. Голиков.
Документы были о разном. Скажем, о необходимости санитарного просвещения среди рядовых и комсостава. О бережном отношении к боевому оружию, в первую очередь, к винтовкам, которые часто применяли для забивания гвоздей. Но больше всего хранилось документов, которые отражали суровую борьбу тех месяцев.