Аркадий Северный, Советский Союз
Шрифт:
Теперь, конечно, мы можем только гадать: сознавал ли тогда Аркадий Северный, что он окончательно выбирает для себя тернистый путь подпольщика? С одной стороны, конечно, должен был сознавать. Сознавать хотя бы то, что кроме подполья петь-то ему больше просто негде! Совершенно ясно, что советская партийная "культура" не выпустила бы его не только на большую эстраду, но даже и на самодеятельную. И не за репертуар даже, а за одну только манеру исполнения. Слишком оригинальных у нас никогда не любили. Да он бы, наверное, и сам туда не пошёл! Ведь хочешь, не хочешь, — пришлось бы петь советские песни. Многие люди, знавшие Аркадия, вспоминают, что он резко отрицательно относился к таким, "краснопёрым" песням — как он сам их называл. И вряд ли бы захотелось ему той двойной жизни, которая в СССР становилась тогда уже почти что нормой, — когда "официально" поёшь, говоришь или пишешь в лучшем случае только то, что можно, а в худшем — то, что нужно. А потом, на кухне, вполголоса — то, что хочется. Но, может быть, Аркадий вовсе и не думал о таких высоких материях. Однако, как бы то ни было, но факт остаётся фактом: всю свою творческую жизнь он
А пока Аркадий Северный просто продолжает делать то, что нравится и ему и окружающим, — петь. Но "петь" и "пить" синонимы отнюдь не для всех, и 8 июля Софья Калятина официально оформляет развод со своим мужем. Причина банальная — постоянные пьянки. Дмитрий Михайлович и раньше любил это дело, а после появления нового "жильца", ведущего к тому же "богемный" образ жизни, всё это постоянно происходит на глазах жены. Кто ж выдержит такое? Софья Григорьевна практически переселяется на дачу в Сестрорецк, а Дима с Аркадием остаются в Питере.
Тем временем, концертная деятельность продолжается. Вскоре после "Буреломовой" ещё одну запись организуют Сергей Иванович Маклаков и его товарищ Владимир Мазурин — радиоинженер, принимавший участие почти во всех записях Аркадия с "Братьями Жемчужными", начиная с самой первой в апреле 1975 года. Но на сей раз это не концерт, а "Творческий вечер популярного ленинградского песенника Аркадия Северного"! Правда, чем же он, собственно, отличался от обычного концерта — знают только организаторы. Состав на этот раз собрался традиционный, без масловских экспериментов, да и без самого Маслова. Северный поёт здесь свои обычные, старые песенки; и "Вечер" этот, пожалуй, более примечателен тем, что Александр Кавлелашвили выступил вдруг от имени уже изгнанного из страны врага народа — Галича! Что это значило в те времена — объяснять не нужно. И ещё: на этом концерте впервые прозвучало имя одной таинственной личности — Тамара-Джан (иногда, правда, её называли и Тамара- Ханум). Дошедшие до нас сведения о ней весьма противоречивы, однако все сходятся в том, что это была, выражаясь современным языком, очень крутая деловая женщина. Об её возможностях достаточно ярко говорит хотя бы тот факт, что один из концертов Северного она снимала на видео! К сожалению, обнаружить эту запись до сих пор не удалось. Но ещё интереснее, пожалуй, то, что именно Тамаре-Джан принадлежит первая "историческая оценка" творчества Аркадия Северного! Разумеется, талант Аркадия был очевиден для всех окружающих (иначе б и не записывали.), и Тамара-Джан говорила об этом, по словам Софьи Калятиной, может быть, только чуть восторженнее других: "Мы все перед тобой земные ничтожества, а ты войдёшь в историю." Но однажды она сказала той же Калятиной то, о чём в семидесятых ни у кого и мыслей не было: "Увидишь, о Северном ещё будут писать книги!" Так оно впоследствии и произошло. Что для многих (да и для нас самих) было весьма неожиданно.
А через некоторое время после "Творческого вечера" за организацию новой записи берётся коллекционер, хорошо знакомый и с Маклаковым, и с другими деятелями "подпольной звукозаписи" — Николай Гаврилович Рышков. "Великий косарь" — так называли его за способность моментально делать большие деньги на записях. Он ещё с первых плёнок Северного понял, насколько перспективно и ценно сотрудничество с Аркадием. Именно он и организует в августе запись "Юбилейного концерта" ансамбля "Братья Жемчужные". Аркадий Северный в очередной раз "только что вернулся с БАМа", и "Жемчужные" делают с ним этот концерт. Но почему "Юбилейный"? — об этом до сих пор строят различные версии. Начиная с самой прямолинейной — что, мол, название было придумано просто "от балды". Тем же, кто не был удовлетворен таким объяснением, оставалось только считать концерты, начиная от того памятного декабря 1974 года. и "Юбилейный" действительно оказывался где-то в районе десятого. Правда, при очень больших допущениях и вольностях в расчётах. Но, может, разгадка лежит совсем не там, а. рядом с домом, где жил Николай Гаврилович?! В соседнем здании на Свердловской набережной, где находился универмаг "Юбилей"? Может, именно тогда произошла у Аркадия и Рышкова весёлая история, связанная с этим универмагом, и описанная в книге Михаила Шелега:
"Рыжков с Мазуриным взяли Северного под руки и силком повели в универмаг "Юбилей", что на Охте.
— Девочки, — обратился Рыжков к продавщицам, выкладывая на прилавок деньги, — вы видите этого молодого человека? Его нужно одеть! Начиная с ботинок и заканчивая шляпой. А мы пока пойдём покурим к Неве.
Через полчаса из универмага вышел Аркадий, одетый во всё новенькое: костюмчик, туфли, сорочка, галстук, и на голове — чёрная шляпа! В руках он держал свёрток — там была старая одежда.
Написание фамилии Николая Гавриловича приводится здесь в соответствии с исходным текстом М. В. Шелега. Однако оно не является правильным — согласно сохранившимся документам, правильное написание — Рышков.
Надо бы её в химчистку отнести, — улыбаясь, сказал Северный.
Сама доплывёт! — отвечал Рыжков и, выхватив свёрток, выбросил его в Неву". [10]
10
Не совсем понятно, какой "концертный зал" имел в виду Д. М. Калятин. Самым известным концертным залом в то время был "Октябрьский",
Случай, действительно, запоминающийся. Да и ближайший к дому Рышкова винный отдел находился именно в этом универмаге. Ну, так почему бы концерту, записанному в перерыве между походами в "Юбилей", не присвоить имя "Юбилейный"! Нам кажется, что в этой версии есть, по крайней мере, хоть какая-то логика.
Но, как бы там ни было, название оказалось вполне подходящим для этого концерта. Ансамблем "братьев Жемчужных", действительно, был уже пройден большой творческий путь, и "юбилейное мероприятие" проводится на достойном уровне.
О-ё-ёй! Да мы ребята все "Жемчужные"!О-ё-ёй! Для вас сыграем и споём!Мы живём одной семейкой нашей дружною,А ну, давай! Давай-ка скуку разовьём!Хоть бей меня, хоть лей в меня,Мы будем петь для вас!Хоть режь меня, хоть ешь меня,Пришёл теперь наш час!Алик Кавлелашвили опять сидит за роялем, и на этот раз "Братьям" удаётся сделать достаточно интересную музыку. Это вновь стилизация под ресторанный джаз, но совсем уж старинный и камерный. И это несмотря на то, что здесь спето немало современных песен. Кроме того, "Братья" изобразили в некоторых песнях модный когда-то "джаз-гол" — то есть вокальный джаз, с игрой на губах, как у Утёсова в "Весёлых ребятах", или у популярного в 40-х годах ансамбля Владимира Канделаки. В этом деле поучаствовал и сам Н. Г. Рышков, а, кроме того, он даже спел целую песню — "Пёс". Ну, и как положено в добром кабачке, к концу концерта "скрипач таки у нас сегодня, как всегда, напился", а Аркадий — "ещё не совсем, но тоже — скоро". И поэтому они делают очень весёлую пьяную композицию из частушек и прочего. Что примечательно, в ней впервые у "Братьев Жемчужных" появляется женский вокал, причём именно той самой Тамары — то ли Джан, то ли Ханум. Заявленной, правда, при этом "двоюродной сестрой Алёши Димитриевича"! Разумеется, это из ряда всё тех же мистификаций Северного. Но если с "личными встречами" Аркадия и Алёши, о которых мы уже писали выше, всё понятно, то другие, не столь очевидные, "сказания" всё-таки до сих пор некоторыми воспринимаются всерьёз. Например, о связях Аркадия с советскими родственниками клана Димитриевичей, каковыми называли себя довольно многие из поющих цыган. На это мы можем только заметить, что об участии цыганских музыкантов в концертах "Жемчужных" 70-х годов нам ничего не известно. Цыганским у ансамбля было только имя, а про "этнический состав" есть свидетельство Н. С. Резанова: "У нас цыган не было никогда. Больше евреев было".
Почти одновременно с Рышковым организует записи Северного на своей квартире и Калятин: "Новая серия с ансамблем "Светофор". В прошлом году он уже пытался создавать "Новые серии" из гитарных концертов певца. Теперь он, наконец, затевает то же самое с музыкантами. Однако серьёзными связями в музыкальном мире Питера Калятин, по-видимому, не обладал, поэтому ансамбль он собирает из тех, кто есть "под рукой". В одном из этих концертов принимает участие скрипач Женя Фёдоров, — уже известный нам один из "Братьев Жемчужных". Пианистом, по словам самого Калятина, был директор концертного зала "Юбилейный", что лично нам кажется довольно сомнительным фактом. А Иосиф Щеглов нашёл контрабасиста, своего приятеля."… Он пока свой контрабас из такси вытаскивал — чуть не надорвался. Я спрашиваю у Щеглова: "Иосиф, ты где такого кадра откопал?" Он мне: "Это мой лучший друг". В общем, этот лучший друг ни разу в ноты не попал, а как выпил — вообще забросил свою бандуру", — так рассказывал потом сам Дмитрий Михайлович.
Тем не менее, у Калятина получается достаточно интересное мероприятие: ему хочется действительно сделать свой проект и своего Северного. Ведь ещё в тех гитарных "калятинских" концертах сложилась новая, лирическая традиция творчества Аркадия. Отчего ж не продолжить её в оригинальном оркестровом проекте? Правда, никаких "находок" в музыкальном сопровождении этих концертов нет: оно оказалось незамысловатым, а в одном из концертов Северный поёт под аккомпанемент практически одного только пианино. Оценивать это можно по разному: сегодня в этой изящной простоте видится своего рода шарм, тогда же оно могло показаться и примитивным уже избалованному техническими наворотами слушателю. Гораздо более интересным выглядит репертуар. Как и следовало ожидать, он сделан полностью в соответствии со вкусами и наклонностями Дмитрия Михайловича. И в общей лирической направленности, и в деталях. Калятину очень нравились песни на стихи Есенина в исполнении Аркадия. И вот в концерте со "Светофором" звучит немало есенинщины. Причём, это в основном песни на народные мелодии, а не "эстрадный" Есенин, которого можно было часто услышать в концертных залах филармоний.
Что ж, прошло всего чуть больше года с тех пор, как Северный "вышел на большую эстраду", то есть, стал записываться под оркестр. И вот уже сделано столь много интересных и разнообразных концертов! Выражаясь газетными штампами тех времён, здесь можно было бы говорить о "значительном явлении в культурной жизни советского народа". хотя, конечно, ни одна советская газета о Северном не писала ни строки. Даже ругательной — к концу 70-х годов идеологическая гвардия товарища Суслова предпочитала в большинстве случаев замалчивание, а не ругань. И была, безусловно, права: в нашем "разболтавшемся" народе уже сложилось мнение, что коммунисты ругают только хорошее. Впрочем, речь сейчас не об этом.