Аркадий Северный, Советский Союз
Шрифт:
А про сам концерт хотелось бы только сказать, что лирика тут действительно шла практически чёсом, и даже блатной тематики почти не было. Только классическая "На Колыме" — так ведь и та про любовь:
В любви и ласке время незаметно шло, Настал тот день, и кончился Ваш срок. Я провожал Вас тогда на пристань, Мелькнул Ваш беленький платок…
Но как можно жить без шутки? Шуточных песен тут немного, зато получился неожиданный фарс из песни "Не знаю, как мне быть". Теперь нам, конечно, интересно слушать, что сотворил Аркадий с этой песней, как он смешно импровизировал на ходу, совершенно не зная слов, или просто всё перепутав. Но думали ли тогда организаторы концерта о том, что такие приколы будут кем-то оценены, — мы уже не узнаем. По крайней мере, в окончательной фонограмме песня была оставлена как будто специально для будущих исследователей. Михаил Шелег тоже приводил именно её, как пример самой вольной из импровизаций Аркадия; а вышла ли эта импровизация удачной, или наоборот, — мы, точно так же как Шелег, предоставляем читателю решать самому.
И
Концерт "Из серии А" оказался последним, в котором принимала участие большая группа музыкантов из "Братьев Жемчужных", и не только в этом году. Вновь они соберутся вместе только в конце 1977 года. Основная причина — отсутствие ряда ведущих музыкантов. Николай Резанов, как мы уже писали, на заработках в Сочи. Туда же на постоянное место жительства уезжает Анатолий Архангельский. Нет и Алика Кавлелашвили, он идёт работать преподавателем в один из питерских детдомов. А Геннадий Яновский — и вовсе за границей, — играет в ансамбле группы советских войск в ГДР. И, наконец, Евгений Драпкин не играет с "Жемчужными", потому что в организации концертов больше не участвует Фукс.
Но ещё раньше прекращают свою деятельность в составе "Братьев Жемчужных" Вячеслав Маслов и Владимир Лавров, причём по очень непростой причине… Вот что вспоминает Владимир Михайлович: "Онажды Славка прибегает испуганный и говорит: "Всё, доигрались мы. Наши записи "Жемчужных" передавали по "Голосу". Я ему говорю: "Ну и что?" — "Как что? Теперь жди, на Каляева вызовут". При чём тут Каляева я даже не понял. На Каляева был городской вытрезвитель, а Большой дом, управление КГБ, хоть и выходил туда одним крылом, но всю жизнь числился по Литейному. Славка так растерялся, что попутал…"
Однако здесь мы вынуждены ненадолго прервать монолог Владимира Лаврова, так как его слова нуждаются в некоторых пояснениях. Во-первых, дело в том, что Славка ничего не попутал. Адрес управления КГБ действительно был Литейный, 4. И все простые ленинградцы знали именно этот адрес. Однако тем, кого "приглашали" в это малопочтенное заведение, приходилось являться именно на Каляева. Бюро пропусков в Большой дом находилось как раз в том крыле. Поэтому говорить "вызовут на Каляева" мог только тот, кого туда уже таскали по какому-либо поводу. А во-вторых. Время всё-таки берёт своё, и кое-что перепутал сам Лавров. Улица Каляева была знаменита не вытрезвителем, а Спецприёмником для административно- задержанных за мелкое хулиганство. Что ж поделать — трудно упомнить все подобные заведения, куда лучше бы не попадать простому советскому человеку, много их было. Равно как и ситуаций, которые "тянут тюрьмой". Об этом как раз и вспоминал далее Владимир Лавров: "Я бы и не дёргался особенно, но у меня ведь были проблемы с дипломом, от распределения я скрывался. Комитета я действительно не боялся, но попадать в "Ленконцерте" в "чёрный список" для музыканта было очень плохо. Это значило, что ни в один ансамбль легально уже не возьмут… А ведь на каждого музыканта была ещё одна зацепка. Всех нас можно было сажать по очень "удобной" статье 88, часть 1. Каждому из нас приходилось хотя бы раз просто держать в руках валюту, а для той статьи этого было достаточно. Правда, для этого органам надо было взять человека с поличным, но если бы захотели, то и прихватили бы… Поэтому я предпочёл уехать в Москву на гастроли с ансамблем В. Копильченко. Больше я в записях "Жемчужных " не участвовал".
Мы, конечно, не знаем, насколько этот случай мог повлиять на дальнейшую судьбу "Братьев Жемчужных", но, как бы то ни было, "временный распад" ансамбля стал свершившимся фактом. Очередной период творчества Северного подходит к своему завершению. Начиная с декабря 1976 года ансамбли, с которыми он записывается, постоянно меняются. К тому же, таких коллективов становится всё больше и больше: жанр оркестрованного "блатняка" или "неофициальной эстрады", раньше существовавший в распылённом виде по ресторанам СССР, со второй половины 70-х годов начинает прочно занимать своё место в магнитиздате. Но Аркадий Северный — по-прежнему признанный корифей этого жанра. И несмотря на смены стилей и манер исполнения, он всё равно остаётся самим собой; всегда такой же неподражаемый и всеми узнаваемый.
Последняя запись в этом году была сделана перед самым Новым годом — 26 декабря. С совсем уже новым для Аркадия ансамблем — "Крёстные отцы", собранным Владимиром Мазуриным. Как вспоминает сам Владимир Александрович, решение создать новый коллектив возникло у него потому, что "Братья Жемчужные" к этому времени уже фактически распались, да и вообще хотелось поэкспериментировать с каким-то новым аккомпанементом. И вот Мазурин приглашает для этого музыкантов из ансамбля, в котором играет его хороший знакомый — трубач Василий Матвеев. Этот ансамбль работал в ресторане "Витязь" города Пушкин, — что не так уж и далеко от Купчино, где живёт Мазурин. На своей квартире он и производит пробную запись ансамбля, вполне его удовлетворяющую. После
"Помню, когда мы делали концерт с "Крёстными отцами", я должен был привезти Аркашу. Звоню ему, а его нет. Он просто забыл, где должен быть. Я начинаю искать его по всем телефонам. Выясняется, что он сидит у Коли Рыжкова, пьёт. Мы на машину — и в Купчино. На первую половину опоздали. Он даже на записи об этом говорит".
Но, по-видимому, опоздание ещё не сильно нарушило планы организаторов. Хотя музыканты уже записали почти половину концерта самостоятельно, но так, по словам Мазурина, и задумывалось: часть концерта поёт Аркадий, часть — солисты ансамбля. А когда Северный начинает говорить о своём опоздании. Тут уже пошли настоящие чудеса! "В Ленинграде начался-таки туман, и поэтому я успел только к окончанию концерта… И всё же мы с магаданцами решили исполнить под конец старые, забытые наши вещи…" И потом продолжает в том же духе: "И вот когда приземлился наш самолёт, и меня встречали с цветами…" То есть, дорогим слушателям уже должно было стать понятно, что Аркадий Северный "прилетел на гастроли в Магадан". По словам Владимира Мазурина, вся эта красивая мистификация была задумана заранее. Во-первых, для "романтизьму", во-вторых — чтоб заморочить других коллекционеров. "Мы с магаданцами" — говорит Северный. но ведь "Магаданцы" — это уже достаточно хорошо известное имя ансамбля Анатолия Мезенцева, делавшего записи ресторанных песен много раньше! К тому же и музыка, которую делают в этом концерте, чем-то похожа на музыку тех "Магаданцев", — если, конечно, исключить неблагозвучную партию трубы с сурдиной. Впрочем, схожести удивляться не приходится — это стиль ресторанного ВИА, а он достаточно стандартен. Да ещё и тут и там использованы органолы со сходным звучанием, немногим выше, чем у советской системы "Юность", а она. "Юность" и есть. В общем, мистификация удалась на славу! Сказки в то время легко рождались и легко воспринимались, и очень скоро эта запись действительно пошла гулять по стране под лейблом "Магаданцы"! Несмотря на то, что Северный в конце концерта всё-таки называет ансамбль — "Крёстные отцы". Но в конце это как-то уже не воспринимается. Видимо, его состояние в этот день оставляло желать лучшего, и мало ли что там мог сказать Аркадий — ведь на протяжении всего концерта он постоянно путает слова и в песнях, и разговоре… Кто знает, — может, он и в начале просто перепутал, с каким ансамблем поёт? Но как бы то ни было, концерт ушёл в народ, и, надо сказать, стал достаточно популярен. Вот и хранятся теперь по разным коллекциям концерты разной длины, разного состава и под разными названиями.
Глава шестая
"1977 год"
"Хотят сказать, что Северный выдохся. Так пока ещё нет".
1977 год — один из самых насыщенных событиями в жизни Аркадия Северного. Уже в январе он записывается с ансамблем "Обертон". Организатором записей был уже упоминавшийся ленинградский коллекционер Виктор Набока, а ансамбль состоял из музыкантов, работавших в ресторанах "Баку" и "Невский". В дальнейшем "Обертон" прославился своими концертами с Александром Шеваловским, львовским автором-исполнителем, в довольно короткий промежуток времени записавшим тринадцать альбомов.
Концерты Аркадия с "Обертоном" оказались довольно интересны: в них Северный явил нам свой новый, Бог знает уже который по счёту, образ, — рок-н-ролльный! Впрочем, тут нет ничего удивительного: несмотря на знаменитый тезис Фукса "никакого джаза. твой козырь — блатняк!", Аркадий, конечно, не забывал про весёлую музыкальную жизнь своей юности. Когда всенародной музыкой был не только джаз, но уже и новорождённый рок-н-ролл, — которые восхитительным образом сосуществовали с традиционным блатом. Так что подобные заскоки можно было слышать у Северного ещё в гитарных записях. И вот — в концерте с "Обертоном" на всю катушку несётся блатной рок-н-ролл! Вряд ли можно говорить, что здесь звучит новое слово в самодеятельном советском роке, да и вообще это никак не соприкасается с левым молодёжным движением. Но Северный на это и не претендует. Он просто качественно изображает тот юный русский рок-н-ролл конца пятидесятых, за который, наверное, в своё время получал выговора в институте.
В общем, это был достаточно оригинальный концерт, вошедший в историю под символическим названием "Я почти что знаменит":
Как хорошо, что ты сейчас со мной, Как хорошо, что водка, деньги есть, Как хорошо, когда всегда стоит, Когда и я почти что знаменит!
Именно так, кстати, называлась композиция популярного в те годы Клиффа Ричарда, от которой, правда, в аранжировке "Обертона" мало что и осталось. Хотя, надо признать, что "Обертон" всё-таки был не слабым ансамблем, и достаточно стильно изображал музыку "уличного рок-н-ролла". Что проявилось и в дальнейшем, в его работах с Шеваловским, который вскоре "заменил" Северного в проекте Набоки. Но это — отдельная история.