Аркадий Северный, Советский Союз

Ефимов Игорь Макарович

Каким же "явлением" оказался Аркадий Северный? Он уже давно вышел за рамки староодесского или блатного образа и стал. Но кем же он, собственно, стал — сказать так же трудно, как и квалифицировать сам Жанр! Ведь благодаря нашей советской действительности в категорию "запрещённой" или "незалитованной" песни, как мы уже говорили, сливались произведения самых разных жанров. И у Аркадия, а также у всех его "импресарио" был только один чёткий критерий отбора — "то, что не поют по радио". Сам Аркадий, с его беззаветной любовью к пению, готов петь всё, что угодно, кроме тех самых "краснопёрых" советских песен. А импресарио подбирают для него песни, руководствуясь своим вкусом. но чаще — просто наличием "материала". А тому, что получалось в результате, можно дать только субъективные оценки. Вы вполне можете определить сами: в чём наиболее удачен был артист "неофициальной эстрады" и мастер уличной песни — Аркадий Северный.

И, конечно, такая, постоянно растущая известность Северного всё больше и больше вызывает у коллекционеров из самых

разных городов желание заполучить его к себе "на гастроли", о чём мы уже писали выше. И хотя теперь достаточно точно известно, что в 1976 году Северный ещё так никуда и не выбрался с гастрольными "турами", но рассказы о такого рода приглашениях, имевших место и в это время, тоже достаточно интересны. Например, Владимир Лавров вспоминал о таком эпизоде: "Единственная встреча с Аркадием вне записей была у нас только однажды. Аркадий заехал ко мне домой, на Лужскую, 4. Причём, заехал с утра, часов в восемь. Он был не один, привёл с собой какого-то товарища, все руки в наколках; представил его так: "Этот шкет со мной". Пришёл он, конечно, с водочкой, что тем утром оказалось весьма кстати. Однако, сам пил мало, больше мне подливал. А приехал Аркадий за тем, чтоб уговорить меня ехать в Воркуту! Он сказал, что сам собирается туда на заработки, ему, мол, предложили огромные бабки…" При этом надо заметить, что сам Лавров нисколько не сомневался в реальности такого приглашения Аркадия Северного в один из славных городов Советского Заполярья. Там, по словам Лаврова, в то время работали многие известные питерские музыканты, в том числе и знакомые Аркадия — Вячеслав Волосков и братья Мансветовы. Но вот насколько серьёзно сам Аркадий отнёсся к такому предложению, мы можем только гадать. По крайней мере, уговорить Лаврова Аркадию не удалось, и по этой, или какой-то другой причине, "оправдать свою гордую фамилию — Северный" воркутинскими гастролями ему не довелось.

Но вернёмся к Дмитрию Михайловичу и Аркадию Дмитриевичу. После "Светофора" у них наступает период вынужденного безделья. Записываться не с кем: искать и организовывать концерт с каким-то новым ансамблем просто в лом, а возвращаться к гитарным записям как-то и неинтересно уже… К тому же и личные отношения у них совсем уже портятся. И, в какой-то момент, Аркадий бросает сотоварища и едет в Сестрорецк к Софье Григорьевне. Вот как она сама рассказывала об этом:

"Мы уже были с Димой разведены, и я уехала на дачу в Сестрорецк. А Аркадий остался. И вот однажды он приезжает и говорит: "Софа, я не могу больше там быть. Я просто погибну, он [11] спаивает меня. Можно я хоть несколько дней здесь у тебя побуду?" Я согласилась. Он переночевал. На следующий день приезжаю с работы. Сидим с Аркадием на диване, я вот так, прислонившись к нему, — смотрим телевизор. Вдруг врывается Димка, и драться на Аркашку. Завязывается драка. Прибегает хозяйка, и начинаются объяснения… "В общем, — говорю — Аркашка, поднимайся, и поехали домой". Выходим, а там Димины приятели и Димка им говорит: "Как вам нравится? Захожу в комнату, а они в кроватке". Я подошла к нему и как дам по морде: "Ты что, скотина! Ты что делаешь?!" Приехали сюда, уже были ребята мои: Серёжка, невестка. А Димка приехал за нами следом. Я говорю: "Что тебе надо? Я не собираюсь за него замуж, я просто с тобой таким жить не хочу". Аркадий как-то говорил с ребятами: "Мама всё равно с папой не хочет жить, что, если я женюсь на ней?" Мои ребята сначала согласились. А потом Серёжка мне: "Не хотим, чтобы ты сходилась с Аркадием". Нет, ну а зачем мне было сходиться? Одно на другое менять…"

11

(Д. М. Калятин — И. Е., Д. П.)

Скорее всего, что и эта поездка в Сестрорецк, и объяснения с Калятиными — события одного порядка. Аркадий предпринимает отчаянные попытки избавиться от своей болезни, вырваться из болота бесконечных пьянок, в которое всё больше и больше втягивается. Несмотря на то, что Северный постоянно окружён людьми, на самом деле он глубоко одинок и страдает от своего одиночества. Нет ни работы, ни семьи. Дочь Наташа для него практически недоступна. Надо что-то менять в своей жизни, но как? Создать новую семью? Так ему ясно дали понять, что этого не будет. Остаётся одна надежда — на новое лечение.

Сейчас трудно сказать, к кому первому приходит эта идея. Вполне возможно, что и к самому Аркадию. Но сразу же возникает проблема — где? В Питере, похоже, личность его уже хорошо известна во всех наркологических заведениях, а тут ещё алименты и отсутствие прописки. Так что если "легально" обратиться в какую-нибудь клинику, то можно получить ещё и кучу дополнительных неприятностей. Значит, надо искать по знакомым. И такой знакомый находится — майор авиации Георгий Сергеевич Ивановский. В своё время он помог Маклакову приобрести жутко дефицитный магнитофон "Sony", а Сергей Иванович тогда же познакомил его с творчеством Аркадия Северного. У Ивановского в Москве огромные связи, и это как раз то, что нужно. Маклаков обращается к нему с просьбой помочь. И Георгий Сергеевич, конечно же, соглашается.

Мы же хотим напомнить читателю, что сейчас речь идёт о начале осени 1976 года. И специально акцентируем на этом внимание, так как до настоящего времени было доподлинно известно только одно: Северный лечился в Москве осенью 1977 года и не пил после этого около года. Но факты и воспоминания многих участников этих событий настолько

противоречивы, что напрашивается вывод о том, что Северный проходил лечение несколько раз. И первый раз — осенью 1976 года. Намёки на это содержатся и в фонограмме концерта "Из серии "А", записанного, судя по всему, зимой этого года: "Очень в Москве меня почему-то полюбили." и "А тут недавно был в Москве…" Конечно, серьёзно относиться ко всему тому, что говорил Северный на концертах о своих поездках, нельзя. Тогда получится, что с БАМа он вообще не вылезал, а после "Серии А" собрался аж на зарубежные гастроли! Вероятно, по израильской визе, — судя по подготовленной для "зарубежной программы" песне "Хава нагила", и по пунктам "гастрольной поездки". Ведь Вена и Рим — обычные этапы большого пути еврейской эмиграции. Оттуда большая часть направлялась в Штаты, меньшая — в Эрец Израэль, а наш оригинал — Аркадий Звездин, — стало быть, намеревался вернуться в Питер. Впрочем, мы отвлеклись, ведь речь шла не о европейских столицах, а о Москве. Примечательно то, что Северный о пребывании своём в Москве до этого концерта не упоминал никогда. И, вполне возможно, появление этого географического названия именно в данный период не случайно.

Воспоминания участников отправки Северного в Москву очень смутны и противоречивы. Как это ни парадоксально, но ни Маклаков, у которого были координаты Ивановского; ни Калятин, поехавший провожать Аркадия, до вокзала так и не добрались, причём по одной и той же достаточно банальной причине. И Северный добирался туда то ли в одиночку, то ли с помощью Валентины Маклаковой и Софьи Калятиной, которые принимали в этом деле весьма деятельное участие. А встречал его в Москве на Ленинградском вокзале сын Г. С. Ивановского — Борис. Вот что он вспоминает об этом:

"Утром я ждал его на перроне с ночного поезда. Вышел из вагона худющий человек, сильно помятый, небритый, опухший — сразу видно, что после длительного запоя. Мы познакомились, он с хода говорит: "Пойдём в буфет, надо похмелиться". Мы зашли в буфет, у него с собой денег не было, и он попросил купить ему стакан портвейна за 42 копейки. Мне это показалось странным, ведь человек лечиться приехал, и вдруг портвейн. Но я купил ему это вино, он залпом выпил и говорит: "Возьми ещё". После второго стакана он почувствовал себя лучше, настроение поднялось, и мы поехали в больницу — нас там уже ждали. Видимо, у Аркадия серьёзного настроя на лечение не было, потому что с врачом он повёл себя довольно развязно. Зная о своей популярности в определённых кругах и чувствуя себя "звездой", он решил на этом сыграть. Врачу заявляет: "Так, меня обеспечьте пока тремя литрами спирта". Причём — на полном серьёзе. Но врач повёл себя правильно, на поводу не пошёл, никаких скидок не сделал. Впоследствии Аркадия там "подшили". Я позже несколько раз навещал его в больнице, передачи приносил и видел, что весь этот "блатной", "звёздный" налёт с него сошёл. Он оказался в общении умным, интеллигентным человеком, довольно проницательным. Я уже не помню тем наших бесед, но обо всём он говорил очень грамотно, взвешенно. С ним интересно было общаться. Вот уж о чём бы не подумал, слушая его записи — я никогда не был их поклонником". Далее Борис Ивановский говорит буквально следующее: "После лечения, как говорил отец, он [12] довольно долго не пил".

12

(А. Северный — И. Е., Д. П.)

Скорее всего, эти последние слова надо относить уже ко второй поездке Аркадия в Москву, которая будет в следующем, 1977 году. Вероятно, что по прошествии стольких лет, у Бориса воспоминания об этих приездах Северного просто "наложились" друг на друга. Таковы уж особенности человеческой памяти. А вот Софья Калятина вспоминала, что после лечения Аркадий не пил совсем немного — буквально пару месяцев. Это ближе к истине: в конце декабря у Северного опять обострение. Однако перед этим он буквально на одном дыхании записывает вышеупомянутый концерт "Из серии А".

С каким ансамблем была эта запись? — как ни странно, дать однозначный ответ затруднительно. Имя ансамбля в концерте никак не озвучено; впрочем, у "Жемчужных" такое уже бывало. Согласно мнению большинства коллекционеров, Северного здесь сопровождают именно "Братья Жемчужные", что и логично — музыканты тут, в общем-то, те же, что играли в "Братьях". Но столь же логичным представляется, что этот ансамбль собран как продолжение "светофоровского" проекта Д. М. Калятина. "Итак, началась наша новая серия концертов", — говорит Северный точно так же, как говорил в "Светофоре", и поёт в этом концерте лирику, очень похожую на ту, что он делал со "Светофором", в том числе — ту же есенинщину на народные мелодии. Впрочем, это легко объяснить: ведь одним из организаторов концерта был Калятин. Из всего этого становится ясным, почему этот концерт иногда всё-таки проходил как "Светофоровский", и почему так писал Михаил Шелег. [13] Впрочем, у авторов книги, которую вы сейчас читаете, нет задачи давать здесь "каноническое" определение для имени ансамбля, сопровождавшего Северного в этом концерте, — это дело дальнейших изысканий.

13

М. Шелег "Аркадий Северный. Две грани одной жизни". М., Издательство "ННН", 1997, с. 8485.