Аромат цитрусовых
Шрифт:
Время тянется невыносимо медленно, в карцере нет окон, и он не знает, день сейчас или ночь. Жутко хочется есть, за долгие часы ему принесли лишь алюминиевую миску с грубой несоленой кашей, к которой Ксавье почти не притронулся. Теперь он об этом жалеет. Он усаживается на твёрдую тюремную койку и прислоняется спиной к стене, пытаясь найти более-менее удобную позу, чтобы задремать. Но стоит лишь прикрыть глаза, перед ними встаёт чертова Уэнсдэй. Он не вспоминает детали их страстного соития, лишь только безразличное
Вряд ли он когда-нибудь увидит ее снова. Ксавье не знает, что бывает с изгоями, которые являются опасными для общества, но явно ничего хорошего. Серия убийств и одно покушение однозначно потянут на пожизненное заключение — в тюрьме или в психиатрической лечебнице, смотря как решит суд. На долю секунды Ксавье вспоминает об отце и не может сдержать усмешки. Сын-маньяк явно навредит безупречной репутации Торпа-старшего. Наверняка отец откажется от него. Наплевать.
Ксавье не испытывает нужды в нем.
Он испытывает нужду лишь в Уэнсдэй.
Но она не разделяет его желаний.
Кап-кап-кап.
Проходит несколько часов (дней? месяцев?), он не знает, сколько именно. Ксавье напоминает себе, что время теперь для него неважно, ведь всю дальнейшую жизнь он проведёт в оковах. Не жизнь. Существование. Впервые в жизни он задумывается о самоубийстве, но вряд ли у него будет такая возможность.
Ему бы ненавидеть Аддамс.
Ведь это целиком и полностью ее вина.
Но Ксавье не может испытывать ненависти к смыслу своей жизни.
Лишь только сводящую с ума беспросветную горечь.
В уголках глаз скапливаются слезы, в горле стоит ком, но он почти этого не замечает, вперившись потухшим взглядом в один из двадцати семи металлических прутьев.
Кап-кап-кап.
Кажется, ему все-таки удаётся задремать, потому что, услышав в коридоре торопливые шаги, Ксавье не сразу может сфокусировать зрение. А когда картинка перед глазами становится четкой, ему начинает казаться, что он видит кошмарный сон. По ту сторону решётки стоит Уэнсдэй.
— Времени мало. Вещь отвлёк охрану и зациклил камеры, — совершенно буднично произносит Аддамс, словно это не она совсем недавно вонзила ему нож в спину. От такой наглости у Ксавье перехватывает дыхание.
— Зачем ты пришла? — выплевывает он, и даже сокрушительное влечение к ней отступает на задний план, оставляя лишь злобную обиду.
— Я знаю, что ты не хайд. Хайд — Тайлер, и он подставил тебя с моей помощью.
В любой другой момент Ксавье бы вздохнул с облегчением, осознав, что теперь она ему верит, но только не сейчас.
Не после того, как она беспощадно отдала его копам спустя десять минут после того, как стонала в его
Это слишком чудовищно даже для неё.
— Как ты поняла? — он не может не задать этот вопрос.
— Мне было видение… — Аддамс на мгновение запинается, но продолжает. — Когда он поцеловал меня.
Он ощущает почти физическую боль, такую сильную, что теряет способность дышать.
Она ведь уже уничтожила его. Зачем она продолжает с садистской виртуозностью наносить все новые и новые душевные раны?
Вряд ли он когда-нибудь сможет доверять людям. Если вообще сможет выбраться из тюрьмы.
— Я рад, что вы с ним терлись, пока я тут сидел, — Ксавье пытается задеть ее в ответ, но эти попытки не более чем укол булавкой против сокрушительных ударов огромного молота. Вряд ли ей хоть немного стыдно.
— Зря я тебе не верила, — Аддамс подходит ближе, он невольно отшатывается назад, опасаясь попасть под ее разрушительное влияние. — Но раз у тебя психическая связь с хайдом, может быть, ты представил что-нибудь, что поможет нам разобраться.
Нет, ему совсем не требуется прилагать усилия, чтобы удержать себя в руках и не простить ее. Аддамс сама превосходно справляется с этой задачей, вбивая все новые клинья между ними.
— Помощь моя нужна? — ему почти смешно, но через секунду нестабильный эмоциональный маятник смещается в сторону гнева. Всего за несколько месяцев Уэнсдэй расшатала его нервную систему до предела. — Ты мне жизнь сломала! Нет, я хотел быть с тобой. И где я теперь?
— Дело не в нас, Ксавье, — кажется, она впервые называет его по имени.
— Да, дело в тебе! Ты причиняешь всем лишь горе! Ты только все портишь!
Уэнсдэй молчит, явно не находя, что ответить. Она выглядит подавленно, но теперь Ксавье на это абсолютно наплевать.
— Хочешь, чтобы предсказание не сбылось?! Так уйди, уйди подальше и не возвращайся! Поняла меня? Без тебя этого не случится. Именно так ты всех спасёшь. Уходи!
Он почти не думает, что говорит, движимый гневом и обидой, отчаянно пытаясь причинить ей хоть каплю боли.
Чтобы она хотя бы на сотую долю ощутила то, что разрывает его сердце на части.
Чтобы она почувствовала, каково это — быть отвергнутой. Быть ненужной.
Возможно, его слова попадают в цель.
А возможно, ей просто некогда слушать его бурные излияния.
Ксавье отчаялся пытаться понять ее.
Ни проронив больше ни слова, Уэнсдэй уходит, а он обессиленно опускается на кровать.
Кап-кап-кап.
========== Часть 11 ==========
Комментарий к Часть 11