Аромат гибискуса

Кутузова Елена

Проснулась резко. В комнате царил полумрак — ночную тьму рассеивал фонарь за окном. Рядом, прикорнув на стуле, сидел Артем.

Он вскинулся, скорее учуяв, чем услышав движение. И у губ тут же оказался стакан с водой. И только, когда она смочила пересохший язык, я поняла, как же хочу пить.

Артем убрал пустой стакан, сменил влажную повязку и потянулся за градусником. Судя по отточенным движениям и то, что темнота ничуть не мешала, делал он это не первый раз.

— Давно ты здесь? — из горла вместо слов вырвался хрип.

Но Артем понял:

— Давненько.

Ева, мне улетать на рассвете. Поэтому спи. Я тоже… отдохну.

Когда я снова проснулась, рядом сидела Маша.

— Очнулась? — спросила как ни в чем не бывало. — Ну и напугала! Евка, разве так можно себя загонять? Тебе о ребенке думать надо, а не о работе!

— О ребенке, — прошептала про себя и откинулась на подушку.

Она права. К черту эту гонку. Надо отдохнуть. А то уже не только Виктор снится, а и Артем мерещиться! Вот сейчас встану, поем и снова завалюсь спать.

Но вместо того чтобы выполнить задуманное, я сильнее завернулась в одеяло. Из груди сам собой вырвался вой.

Болезнь послужила толчком. Начался откат. Истерика следовала за истерикой,

Маша с ног сбилась, а ведь у неё была и своя семья.

А потом мне стало все равно. Будущее, выставка… работа… Хотелось только одного: впасть в анабиоз и чтобы никто не трогал.

Но Артем думал по другому.

29

Он ворвался в квартиру вместе с запахом дождя. Из оцепенения меня не вывело даже то, как он по хозяйски залез в шкатулку с документами и добыл мой паспорт.

— Готовься! Мы уезжаем! Самолет через три дня.

Мне было все равно. Пусть делает, что хочет — я с места не двинусь!

Но в этот раз переупрямить Артема не удалось.

За эти дни он как-то умудрился получить загранпаспорт, и даже проставить визу. Я отметила это краем сознания, но не удивилась: было все равно. Да и лететь никуда не собиралась. Проводила дни, завернувшись в плед и занавесив окна: в темноте куда легче себя жалеть.

Артем пронеся ураганом.

— Жуть какая! — все, что смог сказать об обстановке и резким движением i распахнул шторы.

Неяркий свет осеннего дня не ворвался — влился мягкой волной и четко обрисовал мужскую фигуру. Темный силуэт на прозрачно-сером фоне. Гибкий и стройный даже в кожаной куртке с меховой отделкой по воротнику. Услада для глаз и души. Но не сегодня.

Казалось, свет выжигает зрачки, кнутом хлещет по закрытым векам, высекая слезы.

Все, что смогла — нырнуть в душные объятья одела с головой, чтобы хоть так скрыться от настойчивых прикосновений.

— Вставай! У нас самолет! Нужно успеть собраться.

Голос звучал глухо, ему мешало одеяло и я не обращала внимания на причитания Артема. Куда-то ехать? Зачем? Здесь и без того хорошо, в этой патоке отчаяния. А на звуки открываемых шкафов и тихую ругань можно не обращать внимания.

— Вот что, кутаться в страдания потом будешь. А сейчас — вылезай!

Сильные руки вырвали меня из уютного мирка. Сопротивляться не нашлось ни сил, ни

желания, да и знала, что бесполезно: Артем куда сильнее, все равно своего добьется. Не возмутилась и тогда, когда он сорвал с меня одежу и запихнул в ванную. И только, когда на голову и плечи обрушились холодные струи, взвизгнула.

— Ожила? Вот и хорошо! — вода сразу потеплела.

— Ой, — в глаза попал шампунь.

— Не ерзай! — велел Артем.

Но как тут можно жалеть себя, если мыльная пена выедает глаза? Хотелось обратно в уютный мирок одеяла и страданий. А для этого следовало сначала вернуться в реальность. Хотя бы для того чтобы отобрать у гада душ и смыть и шампунь, и гель, которым он меня старательно намазывал.

— О! Пошло дело! — только и сказал Артем, когда я встала в ванной во весь рост и выхватила лейку из его рук.

Вода била сильно, как я люблю. Хороший массаж для кожи. Ну и что, что больно, особенно когда лупит по лицу? Зато теперь можно дышать и даже видеть! Я проморгалась и уставилась на мокрого и абсолютно голого Артема. Хотя нет — плавки не снял.

— А что делать? — он пожал плечами. — Знал же, что сухим отсюда не выйду. А запасную одежду таскать как-то… Ладно, домывайся и выползай на кухню, я что- нибудь приготовлю.

Проскочить обратно в спальню не удалось — Артем был начеку. Уже одетый, он перехватил меня в коридоре и силком усадил за стол:

— Ешь!

Живот скрутило от запаха пельменей. Наверное, единственное, что нашлось в холодильнике. Сколько я уже не ела? Хотя, какая разница. Сейчас все пройдет, нужно только вернуться под одеяло. В свой теплый и темный мирок.

— Ешь! — ложка с одуряюще пахнущим пряности бульоном оказалась у самого рта. Я сглотнула. Желудок тут же отозвался резкой болью — не ожидал, что в него попадет что-то съедобное.

А Артем не отпускал:

— Еще! Хотя бы пару ложек!

Я не хотела. Отворачивалась, отпихивала руку… Полотенце развязалось и соскользнуло, запутавшись в ногах, но мне было все равно, что сижу совершенно голая. Хотелось одного: чтобы меня оставили в покое. Понимание пришло не сразу: надо просто делать так, как хочет Артем. Тогда он отстанет. И я честно проглотила еще несколько ложек, а когда боль в животе утихла, и пару пельменей. Больше Артем не позволил:

— Хватит, а то плохо станет. Пойдем одеваться!

За руку отвел в комнату. Достал из комода белье, простое, без кружев и прозрачных вставок, такое, какое я любила носить «на каждый день». И сам одел, как маленького ребенка. Или куклу.

Но в душу не лез. И я просто подчинялась, закрывшись в коконе горя. Пусть делает с телом, что угодно, мне все равно.

Как в тумане, слышала, как Артем куда-то звонит. Покорно спустилась по лестнице и уселась в салон такси. Пахло бензином, дешевым освежителем для воздуха и табачным дымом — ядерная смесь. Артем тут же закашлялся и попытался открыть окно. Поток воздуха пробежался по голове, взметнул не высохшие пряди. Послышалось тихое чертыхание и стекло поднялось.