Аромат обмана
Шрифт:
Евгения тогда приглашала своего тайного советчика в какое-нибудь кафе-мороженое, чувствуя себя так, будто идет на настоящее свидание со взрослым мужчиной.
— У твоей матери несколько качеств, которые помогали держать в руках хозяйство. В их число входит и женская хитрость, и личное обаяние. Но сейчас, дорогая моя, идет смена поколений. Твои ровесники теснят матерей и отцов. На них обаяние твоей матери не действует. А методы они избирают такие, о которых Ирина
— Что будет? — спрашивала Евгения, глядя в темную воду «Черного воробья». Сейчас она показалась ей мутной.
— Сначала в таких случаях хозяйство банкротят, потом за бесценок его покупает тот, кто приложил руку к банкротству. — Евгения хотела привычно возразить, что хозяйство матери невозможно обанкротить, ведь оно прибыльное…
— Вот, — он подал ей файловую папку, — здесь найдешь все — цены на землю вроде вашей, стоимость имущества, если вас все-таки обанкротят и выставят на аукцион. Не боишься, что такой подготовкой накличешь беду? — он внимательно посмотрел на девушку. — Мать знает, что ты попросила меня сделать?
— Нет, не знает. Но беду и кликать не надо, — она усмехнулась. — Мне кажется, я знаю, откуда она явится.
— Знаешь? Так чего же ты…
— Но в то же время и не знаю. Поэтому хочу все просчитать заранее.
— Ну вот и ответ на вопрос, у кого мужские мозги. — Он удовлетворенно потер руки и продолжил: — К тому же местечко у вас в Петракове — прелакомый кусочек. Здесь и то пахнет бывшим совхозом. — Он втянул носом воздух. — А от ваших норок — никакого запаха. От живых зверей!
— Может, вытяжку убрать? — поспешно проговорила Евгения и сама поморщилась. — Это я так, глупости говорю.
— Если уберете, я бы на месте норок умер. Они привыкли к свежему воздуху.
— Это правда, — согласилась она.
— Значит так, — словно подвел итог Дмитрий Павлович. — Мы с тобой люди конкретные. Сидя под этой липой, на берегу «Черного воробья», сказали друг другу правду. Она оказалась тоже черная. Можно тебя обнять по этому случаю?
Евгения кивнула:
— Можно. Только не очень крепко.
— Я сильный.
— Вижу, какие у вас мускулы!
— Тренируюсь. Если нет бороды, должны быть хотя бы мускулы. У меня ведь не женская фигура?
— Конечно, нет.
У Дмитрия Павловича фигура была мужская, но борода не росла.
— Но я все же не понимаю, — вернулась она к волнующему вопросу, — если у нас прибыльное хозяйство, почему его можно сделать банкротом?
Дмитрий Павлович обнял ее за плечи:
— Скажи, бывает белый воробей? А черный? А малиновый?
— Нет, — она засмеялась.
—
— Но деньги…
— Мать знает, где их взять. А я знаю, как их правильно оформить.
— Но… Вы прикинули, сколько надо денег? — Она вынула из папки бумаги.
— Конечно. — Он назвал сумму.
— Как много! — Она поморщилась.
— Нет, мало, — возразил он. — Поэтому вас и хотят купить — задешево!
— Вы думаете, маме столько дадут «сестры»?
— А если нет, тогда зачем нужны «родственные» отношения? — Он засмеялся. — Аукцион, я думаю, непременно произойдет. Послушай, давай пересядем к «Малиновому воробью». Интересно, почему это он — малиновый?
— Может, пел, как малиновка. Или малина росла на берегу… Думаете, там веселее?
— Конечно.
— А не лучше сесть у «Белого воробья»? Там такие два пенька… Я привезла пироги с капустой, угостимся…
Он встал, они перешли к третьему пруду, уселись на пни, Евгения достала свое угощение.
— А-ах, — простонал Дмитрий Павлович, отправив в рот пирожок целиком. Потом, блаженствуя, опустил голову девушке на плечо.
Цифровая камера, которая следила за ними из зарослей борщевика, тихонько сработала.
Они доели пирожки, потом сели в свои машины и разъехались. Дмитрий Павлович отправился дальше по шоссе, в Талдом, по делам. А Евгения повернула к Москве.
От «Волги», в которой ехала цифровая камера, ее отделяло машин двадцать, не больше…
16
— Ты сейчас где?
— Все там же, — ответила Евгения, плотнее прижимая трубку к уху. Лилька сидела напротив, и ей не хотелось, чтобы она узнала, кто звонит.
— Ты не одна? — спросил Костя.
— Да, — коротко ответила девушка.
— Чем занимаешься? — в его голосе она услышала нечто задевшее ее. Неужели ей может нравиться его ревность?
— Все тем же, — снова уклончивость прозвучала в ее голосе.
— Надеюсь, репеллентами, — услышала она. Ее брови удивленно поднялись.
— Откуда ты знаешь? — Она не говорила Косте, что уже несколько месяцев работает над «отманкой», как называла препарат. Может, Костя знаком с кем-то из Фонда защиты природы? Но при Лильке спрашивать не хотелось.