Аромат обмана
Шрифт:
Крадучись между деревьями, прижимая к себе фотоаппарат, Лилька наблюдала за парочкой. Как соблазнительно он положил голову на ее плечо! Рука тоже лежит замечательно — если немного изменить ракурс, можно подумать, что он касается ее груди. Достаточно, чтобы поднять всю муть со дна страдающей души, насмешливо подумала она.
Затвор почти бесшумно сработал.
А теперь — срочно обратно. Послать Косте, по электронной почте.
Когда она вернулась к машине, мужчина стоял,
— Два стольника сверху, — сообщил он.
Лилька чуть не упала. Оказывается, он вовсе не немой!
— Это почему? — она остановилась, уперши руки в боки. На шее мотнулся аппарат.
— Ты следила, снимала на камеру, — лениво продолжал он, ковыряя в зубах стебельком травы. — Будешь выставлять его на деньги. Я тебя привез, значит, должна быть и моя доля тоже.
Лилька зашипела:
— Ты откуда упал?
— Не хочешь — лови другого.
Он открыл дверцу машины и уже занес ногу.
Лилька озиралась, как кошка, за которой гналась стая собак. Сейчас они выйдут и увидят ее. Она уже заметила — между деревьями мелькнули желтые брюки Евгении.
— А я ведь тебя им сдать могу, — тихо проговорил мужчина.
Лилька выругалась и села.
— Деньги вперед, — он протянул руку.
Она открыла сумочку, отдала.
— Я думала, ты немой.
— А я твой, что ли?
— Да немтырь, вот я про что.
Он засмеялся:
— Нет, я говорящий. У меня во рту таблетка была. От гаишников. Вчера перебрал, так чтобы не пахло.
Лилька съехала с сиденья пониже — мало ли, разгонятся и засекут ее в машине.
В кабинете компьютерщика, который разрешал Лильке приходить в любое время, она записала картинку на жесткий диск. Теперь отправит подарок прикрепленным файлом прямо Косте в руки. Как сделать его анонимным, ее научил один знакомый, еще по университету — он отправлял картинки рискованного содержания куда-то на север Европы.
Ей так важно было узнать, получит ли Костя этот ее привет. Потому что она, конечно, догадалась, кто звонил Евгении.
17
Ирина Андреевна ждала этого дня, этого часа, но не готовилась к нему. А зачем готовиться, просто надо сказать правду. Вернее, признать ее, когда настанет время.
К ней в кабинет, а не в лабораторию пришла Лилька. Ирина Андреевна взглянула на обувную коробку у нее под мышкой и сразу все поняла.
— Я пришла спросить, — сказала Лилька.
— Спрашивай. — Карцева указала на стул возле длинного стола, который торцом упирался в ее директорский стол. Она нажала на кнопку интеркома: — Я занята, — предупредила секретаршу.
Лилька опустила коробку на полированную столешницу, дернула за кончик серого шпагата. Ирина Андреевна догадалась, что Лилька делала это много раз. Потом сняла крышку, вынула конверт. Вытряхнула содержимое на стол.
— Ты нашла, я вижу, — усмехнулась Ирина Андреевна. — Хочешь получить объяснение?
— Хочу. — Лилькины ультрамариновые глаза, не мигая, смотрели на Карцеву, а мелкие кудряшки, в которые она недавно превратила крупные светло-рыжие волны волос, подрагивали на щеках от учащенного дыхания.
— Что ж, Марина не брала с меня клятву унести тайну в могилу. — Ирина Андреевна откинулась на спинку кожаного кресла и, словно уходя из сегодня во вчера, сложила руки на груди. — Значит, у меня есть право сказать. Это хорошо, что ты спрашиваешь сейчас: ты поймешь, ты уже взрослая женщина…
— Женщина? — вцепилась в слово Лилька. Крик вырвался невольно. Не от удивления или протеста, а чтобы оттянуть миг узнавания. Она впилась бы сейчас в любое слово, абсолютно ничего не значащее. Внезапно ей стало страшно.
Но Ирина Андреевна тоже впилась в это слово:
— Конечно, не девушка, причем давно, — хмыкнула она. — Будто я не знаю…
— Моя мать умерла, уверенная в обратном, — сказала со смешком Лилька.
— Марина вообще считала, что все должно быть так, как она думает и хочет.
— Иногда она хотела неправильно, — отозвалась Лилька.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Ирина Андреевна.
— Себя.
— То есть? — попыталась уточнить Карцева.
Лилька тоже сложила руки на груди и слегка ссутулилась, словно закрываясь от чего-то:
— Я не считаю, что моя жизнь — подарок. Если подарок, то мать сделала его себе — меня подарила себе. — Лилька положила руки на стол, ногти сверкали кроваво-красным сильнее полировки стола. Она словно скинула с себя часть груза и ощутила даже некоторую легкость.
— Ты недовольна? — удивилась Ирина Андреевна.
— Конечно, недовольна! — Лилькины красные губы, такого же тона, что и ногти, скривились. Она повторила: — Конечно, недовольна! Для того чтобы выпускать детей на свет, им надо приготовить… жизнь.
— А ты не хочешь сама заняться своей жизнью?
— Я?! Да на это целой жизни не хватит! Сами посчитайте, вы биолог. Сколько лет активной жизни у человека? С двадцати пяти до сорока пяти. Ну, кто-то протянет до полусотни, — добавила она, глядя на женщину с намеком. — А там — финиш. Все эти годы биться, чтобы потом отвалить со сцены? — Она резко засмеялась.