Артур и Джордж
Шрифт:
Отец Джорджа стоял с озадаченным видом.
– Не понимаю, чем вызван этот вопрос.
– Я всего лишь пытаюсь установить, всегда ли ключ находится в замочной скважине.
– Но я уже ответил.
– Ключ всегда на виду? Никогда не убирается?
– Я уже ответил.
Когда отец Джорджа давал показания в Кэнноке, вопросы ставились прямолинейно, а свидетельское место чем-то напоминало амвон, откуда викарий будто бы свидетельствовал о самом существовании Господа. Теперь же, под градом вопросов
– Вы сказали, что ключ проворачивается со скрежетом.
– Да.
– Это является фактом последнего времени?
– Что является фактом последнего времени?
– Скрежет ключа в замке. – Обвинитель будто бы помогал старику подняться по ступенькам. – Так было всегда?
– Да, сколько я помню.
Мистер Дистэрнал улыбнулся викарию. Джорджу сразу не понравилась эта улыбка.
– И… за все это время… сколько вы помните… никому не пришло в голову смазать замок?
– Никому.
– Позвольте спросить, сэр, – вам этот вопрос может показаться несущественным, но тем не менее хотелось бы услышать ваш ответ – почему за все время никто не смазал замок?
– Вероятно, потому, что этому не придавалось значения.
– Но не потому, что в доме нет масла?
Викарий неосмотрительно выказал свое раздражение.
– О наших запасах масла лучше спросить у моей жены.
– Если мне будет позволено, сэр. А этот скрежет, как бы вы могли его описать?
– Что вы имеете в виду? Скрежет как скрежет.
– Громкий скрежет или тихий? Можно ли сравнить его, скажем, с писком мыши или со скрипом амбарной двери?
Шапурджи Эдалджи как будто увяз в пучине благоглупостей.
– Полагаю, его можно описать как громкий писк.
– Тогда, я бы сказал, тем более странно, что замок не смазали. Ну, оставим это. Ежевечерне ключ в замке поворачивается с громким писком. А в других случаях?
– Не понимаю вас.
– Я имею в виду те случаи, когда ваш сын или вы сами, сэр, по ночам выходите из спальни.
– Мы по ночам не выходим.
– Ни один из вас по ночам не выходит. Как я понимаю, такой… порядок существует в вашем доме шестнадцать или семнадцать лет. И вы утверждаете, что за все эти годы ни один из вас ни разу не вышел из спальни ночью?
– Ни разу.
– Вы твердо уверены?
Опять повисла долгая пауза, как будто викарий перебирал в уме все эти годы, ночь за ночью.
– Абсолютно уверен.
– Вы храните воспоминания о каждой ночи?
– Не усматриваю смысла в этом вопросе.
– Сэр, я не прошу вас усматривать смысл. Я всего лишь прошу вас ответить. Вы храните воспоминания о каждой ночи?
Викарий обвел глазами зал, словно надеясь, что кто-нибудь избавит его от этого идиотизма.
– Как
– Вот именно. В ваших показаниях говорилось, что у вас чуткий сон.
– Да, весьма чуткий. Я легко просыпаюсь.
– И вы, сэр, утверждаете, что проснулись бы от поворота ключа?
– Да.
– Вы не видите здесь противоречия?
– Нет, не вижу.
По наблюдениям Джорджа, отец начал выходить из себя. Викарий не привык, чтобы его слова ставились под сомнение, пусть даже в учтивой форме. На свидетельской трибуне оказался склочный старик, а не хозяин положения.
– Тогда, если можно, поясню. За семнадцать лет никто не выходил из комнаты. Значит, согласно вашим утверждениям, никто не поворачивал ключ в замке, пока вы спали. В таком случае как вы можете утверждать, что вас разбудил бы поворот ключа?
– Это казуистика. Имелось в виду, вне всякого сомнения, что я просыпаюсь от малейшего шума. – Но слова его прозвучали скорее ворчливо, нежели уверенно.
– Вас ни разу не будил поворот ключа?
– Ни разу.
– Тогда как же вы можете утверждать под присягой, что проснулись бы от этого звука?
– Могу только повторить уже сказанное. Я просыпаюсь от малейшего шума.
– Но если вас никогда не будил скрежет ключа в дверном замке, то разве нельзя допустить, что ключ в замке все же поворачивали, только вы от этого не проснулись?
– Как я уже сказал, такого не бывало.
Джордж наблюдал за отцом как преданный, заботливый сын, но еще и как профессиональный юрист-солиситор, и как настороженный подсудимый. Отец проявлял себя не лучшим образом. Мистер Дистэрнал без труда то усыплял его бдительность, то выводил из терпения.
– Мистер Эдалджи, в своих показаниях вы заявили, что просыпаетесь в пять утра и уже не засыпаете до половины седьмого, когда вам с сыном приходит время вставать.
– Вы ставите под сомнение мои слова?
Мистер Дистэрнал не выказал удовлетворения таким ответом, но Джордж понимал, что обвинитель доволен.
– Нет, я всего лишь прошу вас подтвердить сказанное.
– Тогда подтверждаю.
– То есть вам не случалось еще подремать между пятью часами и половиной седьмого утра, чтобы проснуться позже?
– Я же сказал: нет.
– А вам когда-нибудь снится, что вы проснулись?
– Не понимаю.
– У вас бывают сновидения?
– Да. Изредка.
– Вам когда-нибудь снится, будто вы просыпаетесь?
– Не знаю. Не могу такого припомнить.
– Но вы признаете, что людям иногда снится, будто они просыпаются?
– Никогда об этом не думал. Мне не представляется важным, что видят во сне другие люди.
– Но вы согласны с моим утверждением о том, что у других людей бывают подобные сны?