Артур, племянник Мордреда
Шрифт:
в капусту отряд моих разведчиков, прежде чем разобрались, что перед ними — свои.
В последующие месяцы мы занимались планомерным захватом Пиктляндии. Захваченные
территории я объявил Великим Пиктляндским Герцогством и щедро раздавал городки и деревни в
ленное владение своим родичам и друзьям. Мы выиграли еще несколько (уже не столь
масштабных) битв, заняли все города и столкнулись с проблемами, которые я хотя и предвидел, но
избежать не мог.
Во-первых, пиктов давно никто не завоевывал, и они справедливо относились к нам, как к
наглым захватчикам.
Во-вторых, киммерийцы пиктов презирали, а пикты киммерийцев люто ненавидели.
В-третьих, население Пиктляндии составляло не менее двух миллионов человек. Ты еще
помнишь, сколько было солдат в моей армии?
В общем, удержать Пиктляндию оказалось гораздо труднее, чем захватить. Стало совсем
худо, когда эти засранцы занялись своим любимым занятием — засадами и ловушками. Стрела,
выпущенная рукой убийцы, могла настигнуть киммерийца или наемника где угодно — в доме,
когда он подходил к окну, на улице, на лесной дороге…
Естественно,
населению было запрещено передвигаться по стране. Вовсю работала разведка. Были подкуплены
все более-менее влиятельные семьи. В обмен на сотрудничество местной знати вернули толику
привилегий. Были наняты дополнительные отряды рейнжеров.
Но пикты все равно продолжали стрелять. Каждый день умирал кто-то из моих людей. Я
запрещал за них мстить, но слишком часто этот приказ нарушался. Киммерийцы мстили за
родичей, сжигали одну или две деревни, убивали совершенно непричастных туземцев — что,
конечно, не способствовало росту народной любви.
Меня пытались убить чаще, чем кого бы то ни было — что, впрочем, неудивительно. Пока
все эти попытки проваливались. И дело было не только в хороших доспехах, которые, вдобавок,
были оплетены защитными чарами. Не только в успешных действиях моей личной охраны и не в
везении. Я обнаружил в себе странную способность — я мог предощущать опасность. Я понял это,
когда произошло самое первое покушение. Что-то сжало мои внутренности в ледяной комок, мозг
отключился, и я, не размышляя ни о чем, просто упал на землю. Стрела пронеслась совсем близко,
оставив за собой только свист и порыв ветра, а мои телохранители уже бежали туда, откуда она
прилетела.
Ко мне привели убийцу — черноволосого пикта с благородной осанкой. Рейнжер передал
мне его оружие — черный ростовой лук.
42
— Ты хотел меня убить? — Спросил я у пикта.
— Вы все сдохните! — Выплюнул он. — Сдохните, вонючие горцы!.. Сдохните!..
— Я дам тебе шанс убить меня. — Ответил я. — Верните ему меч.
Ему
убийца немедленно бросился в атаку. Он был довольно неплохим бойцом — для пикта.
Естественно, настоящего поединка не произошло. Некоторое время я защищался, затем
выбил меч у него из рук, сшиб с ног и приставил острие меча к его горлу. Кадык моего врага
судорожно дергался вверх-вниз. Разбитые губы сочились кровью. Во взгляде не было страха —
только ненависть, бесконечная, как сама тьма.
Впрочем, я и не рассчитывал, что он воспылает ко мне любовью. Я убрал клинок в ножны
и сказал:
— Я дважды мог бы отнять у тебя жизнь, но вместо этого я тебе ее дарю. Иди. Ты
свободен.
Очень благородно звучит, не правда ли?
Пикт сделал несколько шагов к лесу. Его никто не преследовал. Его глаза по прежнему
горели фанатичным огнем ненависти, но на мгновение мне показалось, что в них мелькнуло что-то
еще… Нет, не сомнение… Скорее — недоумение.
— Мы все равно вышвырнем вас отсюда, горские ублюдки! — Прошипел он. Один из
моих телохранителей шагнул было к нему, но я поднял руку, и он остановился. Я пожал плечами и
не обращал на пикта внимания до тех пор, пока он не скрылся за деревьями.
Облачаясь в доспехи, я улыбался. Нет, я не великодушный, не благородный герой. Будь я
героем, я бы не начал войну, которая унесла жизни десятков тысяч людей, виновных только в том,
что они пытались защищать свою родину. Будь я великодушен, я не совершал бы того, что
совершает любой завоеватель в покоренной стране — не брал бы, к примеру, в заложники семьи
тех молодчиков, которые охотились на моих людей. Но я должен был казаться благородным и
великодушным. Именно для этого я и отпустил своего убийцу. Местное население должно
научиться любить меня и бояться моих людей. Когда эта цель будет достигнута, страна станет
моей от и до, вдоль и поперек.
Тех убийц, которые стреляли в моих людей, мы вешали. Тех убийц, которые стреляли в
меня, я отпускал. Соотношение первых и вторых — тысяча к одному, но какой имидж мне
создавали эти единицы!
Большинство из них продолжало меня ненавидеть — большинство, но не все. Четвертый