Артур, племянник Мордреда
Шрифт:
на том же Отражении я подрался с городской стражей, которая пришла меня усмирять. Стало
ясно, что боготворить меня никто не собирается.
Решив, что на этом Отражении люди слишком свободолюбивы, я нашел Отражение, где
мои портреты и памятники громоздились на каждом углу — но и там меня ждала неудача.
Местное население, задавленное, запуганное и забитое, приняло меня всего лишь за
сумасшедшего двойника их обожаемого вождя. Был вызван желтый фургон,
выбрались деловитые парни в белых халатах, и мне пришлось использовать карты, чтобы
побыстрее смыться из этого мира.
В третьем мире я попытался применить магию — за прошедшее время Мордред и
Анжелика все-таки сумели научить меня нескольким приемам — рассчитывая произвести
впечатление на невежественных аборигенов. Аборигены впечатлились. Возникла даже маленькая
секта, члены которой — совершенно бесполезные личности с военной точки зрения — открыв
рты, напряженно ждали, когда же я возвышу их над остальными, наделю сверхчеловеческим
могуществом и т.п. В конце концов появился большой отряд стражи. Все мои «приверженцы»
немедленно испарились, а меня стражники попытались скрутить и отвести в каталажку — в глазах
большинства местных я был не богом, а лже-мессией и шарлатаном…
В четвертый мир я не пошел. Я понял, что что-то делаю неправильно. А может быть,
родственники просто вешали мне лапшу на уши, небрежно упоминая, с какой легкостью им
удавалось в былые времена собирать миллионные армии? Может быть, за каждой миллионной
армией стояли годы или даже десятилетия напряженной подготовки?
Поэтому я, больше не надеясь получить армию на халяву, поступил проще: нашел мир, где
под ногами вместо камней валялись слитки золота, набил этим металлом походный рюкзак и
пошел — в соседний мир, где золото очень ценилось — нанимать солдат.
Золото скоро закончилось, и пришлось сделать еще одну ходку, а потом еще. В конце
концов под моим командованием состояли: тысяча тяжеловооруженных всадников, три тысячи
легковооруженных, и две тысячи рейнджеров. Ты можешь поинтересоваться, для какой цели мне
могла понадобиться конница в пиктском лесу? Спокойно. У меня был План.
Я заявился в Киммерию, продемонстрировал родичам свою маленькую армию и большой
мешок с золотом, чем немедленно вызвал к своей персоне всеобщее уважение. Тот, кто затевает
поход, должен быть щедр, и я был щедр — тем более, что это мне ничего не стоило. Я раздавал
подарки направо и налево и в конце концов более половины кланов изъявили желание принять
участие в моем походе. Конечно, в основном это была молодежь, но были и те немногие, кому
удалось вернуться живыми из прошлого пиктского похода. Теперь все они были зрелыми мужами,
главами семей, а некоторые, наиболее удачливые — уже и вождями кланов. Киммерийская кровь
жаждала отмщения.
Мне
киммерийцев. Пикты, правда, легко могли выставить на поле боя и сорок тысяч, и пятьдесят.
40
И вот, наступил погожий весенний денек, когда моя небольшая армия двинулась в поход.
Все было почти также, как во время моей первой кампании — почти, но не совсем. Во-первых,
армию сопровождали многочисленные отряды рейнжеров, которые в сражениях не участвовали, а
занимались исключительно разведкой. Во-вторых, издевательства над местным населением я изо
всех сил старался свести к минимуму. Ведь я собирался не просто разграбить эту страну, а сделать
ее своей вотчиной. Всеобщая ненависть к завоевателю-тирану мне была совершенно не нужна.
События разворачивались по хорошо знакомому сценарию — только на этот раз
разведчики докладывали мне обо всех перемещениях врага, и неприятных сюрпризов не было.
Избегая сражений, пикты пропустили нас вглубь страны, а сами в это время собрали собственную
армию. Когда до меня дошли известия о том, что на восточном направлении, за нашей спиной,
начинают перекрывать дороги, я понял — главное пиктское войско уже на подходе. Так вскоре и
оказалось. Пикты надвигались с северо-запада: по подсчетам разведчиков — самое меньшее,
шестьдесят тысяч. Пятнадцать пиктов на одного киммерийца. Моих родичей это соотношение не
волновало и все, как один, рвались в бой. Но я был вынужден их разочаровать. Как только пикты
подошли поближе, мы отступили на юг. Когда они подошли, мы снова отступили. И так до тех
пор, пока не оказались на Нэлеорских равнинах.
Мои воины шли мрачно, не было слышно ни шуток, ни боевых песен. Мне повиновались,
потому что я был командиром, но я чувствовал, как с каждым шагом на юг тает мой рейтинг,
купленный не одним пудом золота. «Какого дьявола он повел нас в этот поход, если не собирался
сражаться?» — Читалось в глазах каждого второго. В глазах каждого первого и вовсе не было
никаких мыслей — только тупое раздражение на бестолкового, трусоватого командира.
Меня все это не волновало. Мне не нужна была их любовь. Мне нужна была победа.
Поэтому мы продолжали отступать.