Артуриана

Старкина Виктория

— Что можешь ты, чужеземный король? — спросил один из стариков, которых я уже стал понимать вполне сносно. — Если бы на нас напали враги, ты и твои рыцари защитили бы нас. Но что вы можете против хвори?

— С нами величайший волшебник из всех, кого только знали эти края, — невозмутимо ответил я. — Он может прогнать любую хворь. Доверьтесь ему. Он исцелит больных!

На самом деле я понятия не имел, сумеет ли Мерлин спасти этих несчастных от смерти, но ведь если не сможет он — не сможет никто. И едва старейшины кивнули в знак согласия,

отлично осознавая, что терять-то им нечего, отправился я прямиком к Мерлину и попросил о помощи. Чародей задумчиво нахмурился, почесал бороду, а после произнес:

— Никогда не видел я подобной заразы и не знаю, можно ли спасти этих людей. Но ведь болезнь — и есть болезнь. Если человек болен, то что-то терзает его, а значит, можно прогнать напасть. Скажи им, что я согласился, мой король. Завтра ночью — полнолуние. Пусть приводят своих больных сюда, на поляну. Да пусть принесут котел, самый большой, что есть у них, тот, куда можно опустить и человека. Сделаю, что смогу.

Поблагодарив волшебника, я передал его слова старейшинам, те были недовольны промедлением, ведь до завтрашней ночи заболевших может стать больше.

А в день, обозначенный Мерлином, явились все жители деревни, на деревянных жердях, связанных вместе, несли они больных, которых было не меньше дюжины.

— Здесь все? — поинтересовался волшебник, оглядев умирающих. — Никого не пропустили?

— Мы взяли всех, кто жаловался на здоровье, — ответил Айдан, тот, что был деревенским старостой. — Всех принесли сюда.

— Отлично, — Мерлин кивнул. — А теперь возвращайтесь в свои дома. Придете утром, когда рассветет. И заберете своих родичей. Надеюсь, что живых. Или заберете мертвых, коли будет на то воля Морриган.

От его слов мороз пробежал по коже, но я надеялся, что могучий колдун не подведет. Эти несчастные должны спастись!

Жители деревни, недовольно перешептываясь, удалились: им не нравилась мысль оставить своих умирающих родичей на волю чужеземного колдуна. Но выбора не было, в их присутствии Мерлин не стал бы проводить ритуал. Рыцарей он тоже попросил удалиться, позволив остаться лишь мне, да Борсу с Дагонетом, которые отличались самыми крепкими мускулами среди всех нас и легко могли закидывать несчастных в котел.

Тем временем Мерлин взмахнул посохом, что-то прошептал — и под котлом прямо из земли вспыхнул огонь, хотя дров вовсе не было. Мы терпеливо ждали, когда вода согреется и закипит. Едва закипело, Мерлин вытащил из своей сумы какой-то мешочек с порошком, развязал его и швырнул содержимое в котел, отчего жидкость в нем вдруг стала лиловой, забурлила, над поверхностью поднялся пар. Мерлин прочел еще несколько слов, простер над котлом руки, его глаза вспыхнули, — и варево в котле стало золотым.

— Вот теперь он похож на котел Дагды, — улыбнулся волшебник. Он снова взмахнул рукой и огонь в миг погас. Колдовское варево остывало.

— Быстрее, пока горячая, раздевайте их и по одному погружайте в котел! Потом нужно сразу

завернуть в одеяла и уложить на траву.

Я помчался за одеялами, ведь их-то мы и забыли принести, а Борс и Даг принялись стаскивать с умирающих одежду. Едва они закончили, как Мерлин приказал нести первого бедолагу. Его погрузили в воду, окунув с головой.

К этому моменту подоспел я, за мной шел сэр Гарет, он помогал нести ворох одеял, которых нужно было много, мы отдали все, что были у нас, ничего, укроемся ночью плащами, тем более, теперь мы спали не под открытом небом, а в старой брошенной избе.

Дагонет и Борс тем временем по приказу Мерлина вытаскивали скоттов одного за другим из котла, мы с Гаретом заворачивали их в одеяла и укладывали на траву. Все они выглядели, будто мертвые, ни один не дышал и не шевелился. Приложив руку к груди одного из мальчишек, я обнаружил, что сердце не бьется.

— Эй! — крикнул я, — Эй, Мерлин! Они же мертвы! У них сердце не бьется. И они не дышат!

Я смотрел на колдуна, взволнованный и растерянный, он же невозмутимо повернулся и ответил спокойно:

— Разумеется. Конечно же, они мертвы. А как иначе ты хочешь прогнать хворь, мой дорогой король?

Он посмотрел на меня так, будто я был неразумным ребенком, и я с досадой отвернулся. Ну, дождется у меня чванливый чародей, если к утру эти люди не будут живее всех живых!

Рыцари между тем закончили свою работу, последний больной лежал на траве, и Мерлин приказал тоном, не терпящим возражений:

— Теперь, быстро, Борс и Дагонет, раздевайтесь! И тоже залезайте в котел.

— Нам-то зачем? — нахмурился суровый Борс.

— Иначе к утру ждет вас та же хворь, — беспечно откликнулся Мерлин. — А ну-ка, живо!

Рыцарям ничего не оставалось, как сбросить одежду и по одному искупаться в котле, из которого они вышли, в отличие от остальных, живыми, но обессиленными, с трудом смогли натянуть обратно штаны и рубахи и завернуться в свои теплые плащи, их колотил озноб, и они едва стояли на ногах.

— Теперь отдыхайте, — велел волшебник. — Зелье отнимает много сил.

— А что делать нам? — поинтересовался я. — Нам тоже нужно окунаться в котел?

— Нет, вы же касались зараженных, когда они уже были очищены магией, — откликнулся волшебник. — Вы отправляйтесь спать, Ваше Величество. И ты, сэр Гарет. А я останусь здесь, прослежу за бедолагами. К тому же надо избавиться от зелья. С этими словами волшебник опустился на траву, а мы с неспокойным сердцем оставили их. Я боялся, что, вернувшись утром, найду Мерлина, окруженного мертвецами. И потому, едва улегся я на свою лежанку, — ибо язык не поворачивался назвать мое ложе кроватью, но все рыцари спали на таких, и я не хотел исключений для себя, — как понял, что сон не придет. Долго-долго лежал я с закрытыми глазами, а едва увидел сквозь щели в крыше, как заалел рассвет, вскочил и что было духу помчался на поляну, туда, где оставил старого волшебника.