Ашдир-Кфаар
Шрифт:
– Велеславный Дрогг, безмерно рад участвовать с тобой в одном походе, - склонился перед орком грызун.
– В одном походе?!
– прыснул Звероборец.
– Ты, крыса, видать, от жары рехнулся али тебя твари какие ядовитые покусали?
– Меня зовут Зердо из колена Наруша, - продолжал ратх.
Но острослов сызнова перебил его:
– А меня зовут Филлиан, отца-матери не знаю, был когда-то братишка, Сугом-пропойца, да отдал концы, по пьяни в реку с моста грохнувшись. То зимой было, так что мощно он об лед саданулся. Мозги из расколовшейся черепушки на десяток саженей расплескались, я-то думал у него столько их и нет, он-то умом при жизни не отличался.
Поняв, что пообщаться
Они зашли в низкий проход. Нутро халупы представляло собой единственную длинную комнату. Земляной пол устилала, влажная, начавшая гнить солома, именно от нее растекался тяжелый прелый запах. Подкреплявшие кровлю поперечные балки пролегали настолько низко, что любому созданию ростом выше пяти футов приходилось передвигаться согбенным, дабы уберечь голову. Посреди залы протянулся стол, сделанный из цельного ствола исполинского древа. На столешнице сгрудилось множество плошек, кувшинов и кружек. Среди оного многообразия выделялись две масляные лампы, наводнявшие помещение тусклым желтоватым свечением. Миски заполняла какая-то мутная белесая жидкость, в коей плавали темные кусочки - частички плодов али мяса. Подозрительная похлебка не источала запаха, зато сосуды с выпивкой дюже разили кислятиной. Сиденьями служили грубо оструганные чурбаны. Вдоль стен в ряд выстроились узкие топчаны. Собственно кроватей здесь насчитывалось всего четыре, остальные постели являлись набитыми соломой тюфяками. Два топчана уже заняли гномы Кьерн и Фендур.
Завидев, что кроватей на всех не хватит, Филлиан резво бросился к ближайшей.
– Ха-ха! Успел занять местечко! Дрыхнете на полу, дурачье!
– ликующе воскликнул человек, плюхнувшись на утлое ложе. Хрупкая конструкция жалобно заскрипела, норовя развалиться под тяжестью шутника.
Не желая устраивать глупых состязаний, орк уселся на ближайший мешок. Последний топчан достался Аэлану.
Дрогг и полуэльф воздержались от еды. Звероборец настороженно принюхавшись к одной из мисок, все же испил сизой бурды, после чего свернулся калачиком на кровати, весьма явственно изображая расстройство живота.
Завалившийся позднее ратх с жадностью вылакал несколько нетронутых посудин. Тем временем гном Фендур извлек из необъятной котомы внушительный бурдюк. Паче чаяния его товарищ Кьерн отказался от выпивки, заявив, что "в рот капли не возьмет, поелику ему надлежит всю ночь следить за орочьей паскудой, который только и поджидает того, чтобы увильнуть".
Вскорости в дом притащились солдаты Морнингера. Сам барон, ровно как и мэтр Тарвион не появились, верно, заполучив от хозяина спальни показистее. Воины Нарлаха, коих вместе с урядником насчитывалось семеро, весело загалдели, обрадовавшись дармовым харчам.
– Заткните рты, парни! Я тут почиваю, между прочим, - грозно рявкнул на поднявших шум стражников сумасброд.
Те как-то сразу поникли, скуксились, не алкая вступать в перепалку с коренастым охотником.
– Лампадки затушите, - преисполнившись наглости, бросил с лежака Филлиан.
Садрийские ратники недовольно заворчали, выразительно переглядываясь, один из воинов постарше шепнул что-то уряднику. Одначе вислоусый командир принял решение не нагнетать обстановку и исполнил повеление острослова.
Дрогг смежил веки. Его нисколько не беспокоили тихий шелест людских голосов и стук посуды, но сон как обычно наступал натужно, с неохотой. Он несколько раз слышал скрип двери, верно, кто-то из стражников бегал справить нужду. Единожды, грохоча сапогами и во весь голос кляня гнусного хозяина, потчующего ненаглядных гостей всякой дрянью, протопал наружу Звероборец.
В ожидании куда-то запропастившегося сна орк
– Я слежу за тобой, паскуда, - из угла, где разместились гномы, послышалось злобное шипение.
Наконец, перед глазами возникла подернутая сумраком пещера. Раздались тихие голоса, забрезжили бледные огоньки костров и факелов. Как обычно, ошалело вопя, в тихую обитель ворвались дверги. Однако нынче в ватаге карликов Дрогг узрел знакомые лица. Во главе нестройной толпы неслись рыжий Кьерн, пшеничнобородый Фендур и слуга мэтра Тарвиона. Заместо боевых кличей гномы вопили какую-то околесицу. Миррадец Грумо довольно визжал о том, что ему удалось раздобыть в хозяйском погребе бочонок славного эля. Рудой секироносец заявил в ответ, что рожденные в недрах Драконьих гор ничего не смыслят в истом пиве. Каштанововолосый не остался в долгу, поведав о том, что дверги пьют не эль, а мочу йети, как завещал им ихний достовеликий бог Сармин. Кьерн вознамерился было двинуть сородича бродэксом, но между разбушевавшимися карликами вклинился Фендур. Не прерывая перепалки, гномы продолжали разить орков, продвигаясь к колыбели Дрогга. И вот изгвазданные кровью подгорные жители нависли над крохотным орчонком.
– Прикуси язык, курва рыжая!
– продолжал грызню помощник алхимика.
– Ты кого курвой назвал?!- пуще прежнего взъярился рудой.
Мерцающее ранжевым в свете костров и факелов полукружье лезвия метнулось в сторону головного убора с фазаньим пером. Подмастерье кавалера Ордена Ребиса явил завидное проворство. Миррадец поднырнул под несшееся сбоку острие, с разгона врезавшись в грудь рыжему сородичу. Топорище выскользнуло из руки Кьерна. Карлики повалились и, слившись в единый ком, начали кататься по полу пещеры. Фендур отбросил клевец и в попытке разнять схлестнувшихся плюхнулся на них сверху. Поднятый гномами гвалт сделался совершенно нестерпимым. Пробудившись, Дрогг беспокойно открыл глаза, он сызнова очутился в длинной хибаре, притулившейся на краю заимки Гарипа Добродела, но крики мутузящих друг друга подгорных жителей никуда не делись, наоборот сделались громче и отчетливее, ибо к ним присовокупились пронзительные вопли, плач и заливистый лай собак.
Внутри дома, где ночевали гости, также поднялась суета, взволнованно перекликаясь, воины спешно выбегали наружу. Предположив, что на хутор совершено нападение, орк молниеносно вскочил на ноги и, схватив копье, споро, ровно выпущенная из лука стрела, проскочил в распахнутую настежь дверь.
Во дворе толпились жители заимки, со всех сторон к находившийся посреди селения небольшой площади мчались люди, на лицах - печать беспокойства, глаза поблескивают страхом.
Из соседнего с гостевой лачугой овина, торопко натягивая штаны, выскочил обнаженный по пояс Морнингер, позади него в черном проеме входа показалась испуганная смазливая мордашка молоденькой девицы.
В усеянное редкими звездами темное небо фонтаном били обрывистые крики. Осторожно протиснувшись сквозь ряды селян, Дрогг узрел то, что взбудоражило хутор.
Подле опрокинутого бочонка в луже вытекшего на землю содержимого, вцепившись друг другу в бороды, кувыркались рыжий Кьерн и каштанововолосый Грумо. Мокрые, извалявшиеся в грязи подгорные жители походили на взъерошенных после дождя воробьев. За катавшимися соплеменниками лихорадочно носился Фендур, в бесплодных тщаниях прекратить свару пшеничнобородый попеременно отвешивал тумаки каждому из дерущихся. Время от времени разнять схватившихся карликов пытался кто-то из хуторян, стоило только кому-либо из людей приблизиться, как ползавший по земле комок починал неистово огрызаться ударами тяжелых сапог и кулаков. Вокруг сражавшихся гномов, жалобно стоная и потирая ушибленные места, распласталось уже с полдюжины местных.