Ашдир-Кфаар
Шрифт:
– Что это за дрянь?
– подозрительно воззрился на склянку подмастерье Тарвиона.
– Каариум, - поименовал декокт принятым в городах волшебников названием зеленокожий.
– Ладно, сгодится, - коротышка скорчил недовольную гримасу, но несмотря на это обличенные в узкие перчатки толстые пальцы с готовностью выхватили пузырек из рук полукровки. Для начала миррадец сам сделал несколько глотков и только после этого склонился над пшеничнобородым.
– Не смей вливать мне в рот энту мочу остроухих!
– зарычал Фендур.
– В твоем хайле ей самое место, -
После продолжительных препирательств Душегуб все же соизволил сделать несколько глотков. Правда, скорчившись в отвращении, он почти сразу выплюнул большую часть снадобья.
Посовещавшись, помощник алхимика и орк приняли решение убраться подальше от наводненной тварями елани.
Грумо взвалил на плечи желтобородого. Измотанный ученик кавалера Ордена Ребиса шагал неуверенно, и идущему позади Дроггу приходилось поддерживать тяжелое тело раненого. Фендур занемог: у него начался сопровождавшийся лихорадкой бред. Круглое лицо сделалось красным, аки медный таз, по телу обильно заструился пот.
Сохраняя гордое молчание, за зеленокожим и прислужником Тарвиона следовал Кьерн Ражий.
Дроггу вяще не нравилась местность, где они очутились. Земля под ногами окончательно превратилась в зыбкую топь. Путников окружили низкие чахлые деревья, совершенно не годящиеся для того, чтобы обустроить на них ночлег. Зато вьюны и лианы образовали столь густой занавес, что разглядеть дорогу можно было лишь на несколько шагов вперед.
После продолжительных блужданий, они нашли каменистый участок, походивший на макушку погрузившегося в трясину великана.
Грумо облегченно скинул тяжелую ношу. Впавший в беспамятство Фендур хрипел что-то о скорой битве с драконами.
– Подкрепиться охота, - молвил плюхнувшийся на землю миррадец. Лицо коротышки выглядело осунувшимся и изможденным, верно, его тоже терзали полученные укусы.
– Эй, орочья рожа, ты ж вроде зверолов? Сходи, налови какой дичи.
Зеленокожий, молча, извлек из котомы черствый сухарь и протянул карлику.
– Спасибо, обойдусь, - буркнул в ответ тот.
Дверг, во время передряги в целости сохранивший походную сумку, начал показательно уплетать поблескивающий жиром шмат копченого мяса.
– Кьерн, братишка, дай кусочек, - едва не взмолился каштанововолосый.
– Еще чего, - отрезал рыжий, выразительно чавкая набитым ртом.
– Почто мне кормить оболтусов, кои собственное барахло по дороге выбрасывают?
– Я ничего не выбрасывал!
– обиделся ученик Тарвиона.
– Ты же сам видел, как на нас эти твари набросились!
– Угу-угу, токмо я с перепугу там свой мешок не оставил, - ехидно закивал рудой.
– Дык верно, это ж не ты Фендура на закорках волок, - с укором молвил Грумо.
– Больно мне надо корыстников из переделок вытаскивать, - с нарочитым равнодушием пожал широкими плечами дверг.
– Сам ты корыстник!
– вяло огрызнулся миррадец, видно, не желая доводить дело до драки.
– Я - не корыстник, - нахохлился Кьерн.
– Я защищаю слабых и немощных от таких негодяев, как ты, Фендур и зеленая паскуда.
–
– без всякой насмешки полюбопытствовал подмастерье алхимика.
– Знай же, куцобородый, за всю жизнь я пальцем невиновного не тронул. Все укокошенные мной - подлецы и лиходеи, - продолжил браваду рудой.
Прислужник Тарвиона промолчал, показывая, что подобный разговор ему не интересен. Они провели несколько часов в молчании, набираясь сил после недавней схватки.
День клонился к вечеру. Солнце еще не опустилось за окоем, маяча на закате размазанным красным пятном, но в тени болотных зарослей уже сгустился почти ночной мрак. Лес озарили тысячи разноцветных огней. Многие из них являлись светляками, что отряд уже видел в предыдущую ночь. Происхождение других оставалось загадкой. Чаща наводнилась звуками вполне свойственными обычной топи: между деревьями текло протяжно кваканье, из высокой травы доносились хрюканье и урчание, кроны деревьев наполняло прерывистое уханье.
– Не могу без еды!
– поднялся на ноги Грумо.
– Орк, будь другом, сбегай на поляну, принеси мои сумки. Думаю, те твари, уже давно убрались восвояси.
– Полагаю, сто на той елани ныне есе опашнее, нежели днем, - ответил Дрогг, не собираясь исполнять просьбу карлика.
– Дык я бы сам сходил, но на кого же Фендура оставлять? На тебя что ли али рыжего?
– скорчив исполненную безысходности мину, всплеснул руками подмастерье алхимика.
– Послушай, я готов буду поделиться едой. У меня в котоме осталась отменная солонинка из бедра зурхала. Принесешь торбу - угощу ломтиком.
– Во-первых, я уверен, сто бештии уже распотрошили твои вьюки, а во-вторых, у меня имеетша запаш шнеди, - объяснил отказ зеленокожий.
– Ну, ты сам сравни, чего лучше вкусить: сухарей плесневелых або жирненького мясца?
– не отставал карлик.
– Я предпоситаю шухари, - непреклонно молвил болдырь.
– Ладно, паршивец, ты своего добился. Заплачу тебе за эту прогулку цехин, - толстые пальцы ловко сдернули с пояса пузатую калиту. Мошна негромко звякнула.
– Я не пойду туда даже жа шотню жолотых, пошкольку уверен, сто нисего шъестного там уже не ошталось, - Дрогг не изменил решения.
– Ах, ты, скотина, ты обрекаешь всех нас на голодную смерть!
– в отчаянии возопил Грумо, в то же время, не делая каких-либо попыток наказать столь вероломного злодея.
Приближалась ночь. Сквозь разрывы в густой пелене туч промелькнули огоньки звезд. Каштанововолосый лег на землю, взявшись за живот, и почал жалобно стенать о том, что без сытной кормежки не дотянет до рассвета. Орк и дверг остались глухи к его мольбам.
Охотник взялся обустраивать место для сна. По обыкновению он рассыпал вокруг себя смесь Йалласара, запасы коей к вящему огорчению приближались к концу. Сегодня зеленокожему предстояло ночевать на земле, посему он извлек из сумки и нахлобучил на голову мешок из толстой парусины. Болдырь затянул тесемки на шее так туго, что едва мог дышать.