Аскольд и Дир

Седугин Василий Иванович

–  Через пару дней. А мой отряд может отправиться уже завтра.

–  Они что, непьющие? Берут пример со своего военачальника?
– попутал Дир и тут же стал серьёзным. Продолжал: - Надо оставить какое-то подразделение в крепости, надёжных бойцов, чтобы и службу несли исправно, и с населением ладили. Хватит, пограбили, побаловались. Это нам не простят, так при взятии любого города происходит. А вот дальше придётся жить рядом, налаживать отношения… Еду и размышляю, кого бы? Что ты скажешь по этому поводу?

–  Отряд Вяхоря подойдёт, - осторожно

ответил Аскольд, зная, что Дир недолюбливал язвительного боярина.

–  Ни в коем случае! Ни под каким видом!
– тотчас ответил Дир и сплюнул.
– Он слова не молвит, чтобы кого-то не задеть. Любого другого, только не его!

Помолчали. Потом Дир пристально взглянул на Аскольда и проговорил задумчиво:

–  А что, если тебе на месяцок задержаться в Любече? Характером ты покладистый, уладишь все ссоры, погасишь недовольство. А потом, примерно через месяц, на смену пришлю Драгомира, человека мудрого и рассудительного.

Аскольд в последние дни рвался в Киев, он так истосковался по Есене, что она два раза снилась ему во сне. Он уже продумал, как построит их встречу, куда пойдут, что ей скажет. И уж обязательно поцелует в её милые губки…

Но ответил, по привычке подчиняясь воинским приказам:

–  Хорошо. Оставлю свой Отряд на месяц. Только ты не забудь подослать мне замену.

В Киеве Дир решил отпраздновать победу на полную мощь. Из казны и княжеских запасов были выделены бочки вина, медовухи и пива, их выкатили перед княжеским дворцом, угощали всех желающих. Дружина гуляла во дворце. Дир ходил между рядами, чокался бокалами с бойцами и командирами, те громко кричали здравицу в его честь. Играли музыканты, пелись песни, велись громкие разговоры.

Диру наконец надоел гвалт, захотелось подышать свежим воздухом. Прохаживаясь по улице, он неожиданно встретил возлюбленную Аскольда. Он даже не знал, как её звать, видел как-то пару раз издали. Она куда-то торопилась. Он заступил ей путь.

–  Девушка спешит к своему ненаглядному, - проговорил он шутливо, - но он ещё не вернулся из похода.

–  Ой, князь!
– вздрогнула она.
– Как ты меня напугал!

–  Чем же? Неужели я такой страшный?

–  Да нет. Просто я задумалась.

Дир пошёл рядом с ней, искоса разглядывая свою спутницу. И чего хорошего в ней нашёл его названый брат? Маленькая, худенькая, волосики реденькие, на прямой пробор. Заплетены в тонкую косичку. И личико ничем не примечательное. Пигалица и есть пигалица, по-иному не назовёшь. Только глазки озорные, они ласкают душу, и под её взглядом чувствуешь себя как бы моложе на несколько лет…

–  Почему со всеми не веселишься, не празднуешь победу?
– спросил он её.

–  У меня дядя погиб под Черниговом, мы только что его вчера похоронили, - грустно проговорила она.

–  Да-а-а, - протянул он. О погибших он как-то не подумал. Считал, что, если празднует победу он, значит, и все торжествуют.

–  К сожалению, победы без жертв не обходятся, - проговорил он.
– А если

нам вместе помянуть его доброй чаркой вина?

–  Не знаю, право…

–  Почему бы и нет? Вот мой дворец, вот мои вина. Наливай из любой бочки! Так идём?

Она улыбнулась ему. Улыбка у неё искренняя, от всего сердца. Ответила:

–  Идём, князь!

При виде князя все расступились, кто-то из его слуг услужливо преподнёс им чарки вина.

–  Выпьем сначала за упокой твоего дяди. Как звали покойного?

–  Жданом.

–  Раз он умер воином, значит, душа его поселилась в раю. Она не знает забот, летает высоко в небесах, смотрит сейчас на нас и радуется, что поминают её, на грешной земле.

Есеня пригубила вина, сказала:

–  Наверно, так оно и есть…

Люди кругом веселились, некоторые пытались приблизиться к ней, но, наткнувшись на суровый взгляд князя, старались скрыться в толпе.

Видя её скорбный вид и не зная, как отвлечь от горестных мыслей, он поднял свою чарку и проговорил спокойным голосом:

–  Мы с тобой столько времени знакомы, а я до сих пор не знаю твоего имени.

Она назвалась.

–  Теперь выпьем, Есеня, за победу наших воинов и присоединение к Киевскому княжеству важной крепости Любеч.

–  Я уже достаточно выпила.

–  А пила ли ты когда-нибудь раньше?

–  Только один раз… На мамин день рождения.

–  Ну выпей во второй. Не бойся, я не брошу, провожу тебя до дома.

–  Спасибо, князь. Я дорогу знаю. Зачем тебя утруждать?

–  Э, пустяки! Я всё равно вышел погулять. Какая разница, в каком направлении идти!

Она сделала ещё глоток, поставила чарку и взглянула ему в глаза. У Дира был такой очаровывающий взгляд, что она невольно поддалась его влиянию и сказала:

–  Я согласна.

Они пошли по улице. Есеня осторожно ступала по уложенным жердям, говорила с удивлением в голосе:

–  Какое странное ощущение! Я будто не иду, а плыву. Вот вижу помост перед собой, а всё равно кажется, что парю в воздухе.

–  Ты такая лёгкая, воздушная, что я нисколько не удивлюсь, если сейчас вспорхнёшь и улетишь!
– шутливо говорил он.

–  Вот было бы здорово! Я бы сразу полетела за Днепр, к далёким лесам!

–  И никогда бы не вернулась?

–  Нет, без мамы и папы я не представляю себе жизни!

–  И никого кроме них у тебя нет?

Она лукаво взглянула на него и ничего не ответила.

Есеня не узнавала себя. Она чувствовала, что Дир нравился ей всё больше и больше. Его голос - покровительственный, грудной, немного шутливый, немного насмешливый - властно обволакивал её. В нём была завораживающая, покоряющая сила мужчины. Она впитывала каждое его слово, и они казались ей какими-то важными и значительными, содержащими особый смысл, хотя говорил он о простых вещах. Такого не было, когда они встречались с Аскольдом. С Аскольдом, решила она, была обыкновенная дружба, а здесь что-то особенное, волнующее, сводящее с ума.