Аскольд и Дир

Седугин Василий Иванович

–  Прежде всего хочу выразить мою скорбь по поводу смерти твоего мужа, - проговорил он сочувственно.

–  Всё позади, - ответила она, холодно взглянув на него.
– Хватит об этом.

Он поперхнулся. Надо же было такое сморозить! При первой встрече забыл высказать слова соболезнования, а сейчас, после окончания срока траура, вдруг вылепил…

Живана понимала, что со стороны могла показаться жестокой и бессердечной, но ей было безразлично, что подумает о ней Дир. К тому же годы болезни мужа иссушили

её душу, ей хотелось забыться и не вспоминать прошлого, тем более похороны и связанные с ними тяжкие переживания. Приход князя она восприняла как обычное явление близких людей, которые посещали её во время траура. Она действовала по привычке, бессознательно и непроизвольно.

–  Угощайся, князь. Чем богаты, тем и рады, как говорят в народе.

–  Выпьешь со мной?

–  Выпью, князь.

После чарки вина её лицо расслабилось, она поглядела на него подобревшим взглядом, и ему стало приятно, он даже обрадовался.

–  С кем ты живёшь из родственников?

–  У меня трое детей. Старшую дочь выдала за боярина. Сын пошёл по моим стопам, занялся купеческими делами. Всё время в разъездах. Младшему десять лет, мы живём с ним в тереме вдвоём. Родители умерли, но часто посещает родня, я ей рада.

–  Понятно. А моя родня осталась далеко за морем.

–  Но у тебя есть семья! Жены, дети…

–  Да, да, - ответил он поспешно и перевёл разговор на другие предметы.

Беседа у них протекала натянуто, и вскоре он ушёл. Явился к ней примерно через месяц. Встретила она его теплее, видно, родня и друзья перестали навещать и ей было скучно. Вечер провели весело и непринуждённо. После этого он зачастил к ней. Живане он нравился и раньше, а теперь, когда осталась одна, её чувству ничего не мешало, и она полностью отдалась ему.

Однажды он пришёл к ней с вином многолетней выдержки, подаренным византийским купцом. Оно ей очень понравилось.

–  Буду в Царьграде, обязательно постараюсь приобрести, - сказала она.

–  Едва ли подобное станут продавать на рынке, - возразил он.
– Такие кувшины хранятся в подвалах богачей десятилетиями, а может, и столетиями и к столу подаются в особо торжественных случаях.

–  Выходит, если бы я не встретила тебя, то никогда бы не узнала вкуса такого напитка?

–  Выходит, так.

–  В этом преимущество положения князей.

–  Не только в этом.

–  А ещё в чём?

Он задумался. Потом ответил:

–  Ещё во многом. Но слишком тяжело бремя ответственности.

–  Не думай о нём сегодня. Давай примем ещё по чарке этого божественного напитка.

Они выпили, она заметно захмелела.

–  А ты умелый обольститель, - сказала она, с улыбкой рассматривая его красивое лицо.
– Я наслышана, сколько у тебя было наложниц.

–  Люди многое болтают попусту, лишь бы опорочить человека, тем

более князя.

–  Не скажи! Многих из девушек, соблазнённых тобой, я знала лично.

–  Ты стрекочешь об этом с удовольствием, - хмуро проговорил он.
– Не понимаю, чем привлекает тебя подобный разговор.

–  Ах, тебе не нравится! А я назло тебе не замолчу!
– Она помахала пальчиком перед носом.
– Ты пришёл и меня соблазнить, не так ли?

–  Ты пьяна, - ответил он, отодвигаясь от неё.
– Тебе больше нельзя пить.

–  А я назло тебе выпью ещё чарку твоего изумительного вина!

Она выпила, насмешливо посмотрела на него.

–  Как видишь, не все женщины послушны тебе!

Он осторожно отодвинул кувшин с вином в сторонку, но она заметила, спросила:

–  Ты такой заботливый, потому что я осталась одна и обо мне некому позаботиться?

–  Нет, ты сильная женщина. В состоянии позаботиться о себе.

–  Вот и все так думают, - вздохнула она.

Он бросил на неё быстрый взгляд.

–  Они правы или ошибаются?

Она пожала плечами, ничего не ответила. Внимательно посмотрела на него, проронила как бы про себя:

–  Однако ты довольно покладистый мужчина. Не ожидала.

–  Вот как? Наверно, тебе обо мне наговорили много нехорошего. Но имей в виду, что внутри меня покладистость и сочувствие к женщине спрятаны глубоко в сердце, как у любого викинга.

–  Обещай мне, - вдруг обратилась она к нему, тронув его за рукав, - что бы ни сказала, не обращать против меня. Я нынче не в своей тарелке.

Он пристально посмотрел ей в глаза:

–  А что особенного можешь сказать?

–  Все, что угодно, - равнодушно ответила она.

Она искоса взглянула на него. У него был вид настоящего мужчины, которые всегда нравились ей: твёрдый взгляд, властное лицо и в то же время умение быть нежным и чутким, что всегда покоряет женщину.

–  Тебе надо уходить, - сказал она решительно.
– Пойдём, я провожу тебя.

Они вышли на крыльцо. Стояла ночь, подувал прохладный ветерок. Она вдруг покачнулась, Дир поддержал её.

–  Вот тебе и сильная женщина, - с усмешкой проговорила она, повисая на его руках.
– Что-то мне нехорошо.

Дир испытал удовольствие, увидев её такой беспомощной. Теперь это была уже другая Живана, безвольная и покорная. Не раздумывая ни мгновенья, он наклонился к её губам и стал целовать их - грубо и страстно…

Утром он сказал ей:

–  Я дам распоряжение чашнику готовить нашу свадьбу.

–  И которой по счёту я буду твоей женой?

У русов было многожёнство, она была приучена к этому с детства, поэтому её вопрос был естественным и не содержал никакой обиды. Она принимала это как должное. Спросил а же из простого женского любопытства.