Аспект белее смерти
Шрифт:
Истома первым вышел в центр сарая, сдвинул тростью на затылок цилиндр с низкой тульей и с показным радушием раскинул руки.
— Бажен! Сколько лет, сколько зим!
Наш старший сплюнул под ноги и, сделав жест Луке следовать за ним, решительно двинулся вперёд.
— Да на той неделе только у Барона виделись, — проворчал он и остановился, скрестив на груди руки.
Мне доводилось слышать, будто эта парочка босяками бегала в одной шайке, а потом их пути-дорожки разошлись, оба выбились в люди и оба имели друг на друга зуб. Только-только замирились,
К Истоме присоединился парень в кожаной жилетке, плечистый и лобастый. Я узнал Добрана — старшего у босяков Угольного тупичка. Лука его и в грош не ставил, мне оставалось лишь на это мнение положиться, поскольку сам с ним почти не пересекался. Отирались тупичковые всё больше у складов.
Для начала Истома и Бажен потрепались о всякой ерунде, но затягивать разговор не стали и вскоре перешли к делу. Добран обвинил Гнилой дом в избиении его босяков, Лука поднял эту историю на смех. Поругаться им не дали, до расспросов дело тоже не дошло, моё участие потребовалось лишь раз.
— Скажи, Серый! — обратился ко мне Лука.
— Так и было! — подтвердил я.
Ну а Жучок поклялся, что всё было совсем даже наоборот, этим всё и ограничилось. Во лжи никого не уличили, о примирении речи тоже не зашло, а стычка была слишком незначительным поводом для серьёзной свары. Просить рассудить нас Барона никому и в голову не пришло.
— Пусть на кулачках разберутся! — предложил Бажен. — Один чёрт, теперь уже не понять, кто прав, а кто виноват!
— И кто драться будет? — уточнил Истома.
— Кто нашкодил, тот и будет, — с невозмутимым видом выдал Бажен. — У меня… — Он оглянулся. — Серый. А твоего вроде Дружком кличут?
Истома приподнял в улыбке губы и поправил:
— Жучком. — Он уже протянул было руку, но сразу выставил встречное условие: — Проигравший платит червонец. И чтоб всё было по-честному, пусть Лех судит. Он так и так здесь каждый седмень кулачные бои проводит, чай, не откажет.
Бажен рассмеялся.
— Идёт!
И они ударили по рукам, а я тяжело вздохнул.
Драться я умел, но не любил. Предпочёл бы краями разойтись.
Рыжуля с этим дурачком уже поквиталась, в следующий раз и без дополнительной трёпки будет язык за зубами держать. А что начищу ему рожу, лично я нисколько не сомневался. Жучок — рыхлый.
А вот Лука оказался решением старших откровенно недоволен.
— Бажен с меня за беспокойство целковый сшиб, — пояснил он на обратном пути причину своего дурного настроения, — но дело даже не в этом. Просто Жучок — не боец, так на кой чёрт Истома ставки повысил?
Я покачал головой.
— Он их не повысил, он их червонцем ограничил. Думаешь, Бажен не предложил бы проигравшего нагрузить?
Лука досадливо поморщился.
— Может быть, может быть… — Он вздохнул. — Ты осторожней пока. Как бы тебя отметелить не попытались.
— Против правил же!
— Отопрутся!
Я кивнул:
— Ладно, поберегусь.
Седмень — послезавтра. Всего ничего осталось. Уж продержусь как-нибудь.
Следующим
Тогда я спустился с чердака и тихонько, дабы не перебудить мелюзгу, дошёл до заваленного снедью стола. Там выбрал из объедков три ненадкушенных пирожка, с ними и отправился на выход. Уличный воздух, как и вчера, напитывала неприятная стылость, но сегодня она едва-едва ощущалась, не был бы настороже — ничего бы и не заметил вовсе.
Два пирожка оказались с луком и яйцом, третий был начинён яблочным повидлом; смолотил их, принюхиваясь и прислушиваясь, потом отправился в путь. Выбрался с болота, не упав и не провалившись, лишь раз поскользнулся, но и то устоял на ногах. Через Чёрный мост не пошёл, вновь сделал крюк до Торговой переправы.
Не столько опасался повстречаться с охотником на воров, сколько принял в расчёт предупреждение Луки. Как бы и вправду тупичковые подловить не попытались. Потом с них за это спросят, но мне-то со сломанными рёбрами от этого легче не будет. Ну его.
Вышел рано — над печными трубами только-только начинали подниматься струйки дыма, людей на улицах почти не было, лишь раз или два попались развозившие что-то с утра пораньше телеги, да пекарни благоухали ароматом свежей выпечки. От поставленной на колёса бочки золотарей несло совсем другим, мимо неё я проскочил, зажимая нос.
На Торговой переправе собирал конские яблоки заспанный дворник, глянул недобро, но цепляться не стал. Его собратьям по метле и совку из Среднего города тоже не было до меня никакого дела — работы у них после вчерашних гуляний было хоть отбавляй. Дежуривших в ночную смену подручных квартальных надзирателей так и вовсе сейчас заботили исключительно перепившие горожане, поэтому добрался до монастыря Пепельных врат без приключений. Приключения начались уже там.
Так себе приключения, если начистоту. Начать с того, что ни в какую церковь брат Тихий меня не повёл, а вместо этого вручил метлу. Пришлось подметать внешний двор. Потом я колол дрова и таскал в прачечную воду. И так далее, и тому подобное. А под конец получил давешнее ведро с тряпкой.
— Вымоешь часовню и на сегодня свободен! — объявил монашек, которого я уже очень и очень не любил.
Знал бы, что придётся не за свечами следить, а вот так ишачить, уж точно не стал бы свою лучшую одежду надевать!
Мы двинулись от колодца к часовне Карающей десницы, и на подходе к ней я едва не присвистнул от изумления при виде того, как мальчишки-неофиты набегают со всех сторон на монаха, пытаясь если и не сбить того с ног, то просто коснуться, а тот крутится на месте и расшвыривает их приказами.