Астральный двойник

Atenae

Норвежец тоже был темноволос, только волосы имел прямые, коротко подстриженные и зачёсанные назад. Цвет глаз поставил Штольмана в тупик: то ли карие, то ли серые, то ли зелёные. Сигерсон разглядывал его, прищурившись, так что понять никак не удавалось. Худое, достаточно жёсткое лицо с длинной верхней губой. Рот выразительного рисунка, уголки чуть опущены, но при этом нет выражения горечи, обычно сопутствующего такой форме губ. Скорее, намёк на едва заметную улыбку. Было еще что-то в этом лице неуловимо привлекательное, Штольман не сразу понял, что именно. А потом его

визави внезапно обнаружил в нём самом что-то его удивившее – и тёмные брови забавно вздёрнулись домиком над переносицей.

Гордая посадка головы. Ровная спина, непринуждённая осанка. Яков Платонович готов был поклясться, что если этот человек и был сыщиком, в полиции он никогда не служил. Он больше напоминал свободного художника, изучающего человеческую натуру. Что-то скорее от Антона Палыча, нежели от него самого – полицейского чиновника, вечно замотанного делами и необходимостью держать ответ перед начальством.

Спокойные глаза холодного исследователя, но в углах глаз морщинки-лучики.

Трубка в длинных зубах. Кажется, совсем не может обходиться без табака. А значит, его спокойствие может оказаться маской, прикрывающей очень нервную натуру.

Безукоризненный костюм, белоснежный воротничок. И всё это в горах Тибета, где кто-то давно угрожает его жизни. Выглядит свежим, но круги под глазами обмануть не могут. Слишком часто Штольман видел подобное в зеркале. Не зря, ох, не зря господин Сигерсон не спит в такую рань! Всё он знает о том, что вокруг него происходит. Это Яков Платонович не знает, а только пытается догадаться. А заодно понять, чего стоит ждать от этого человека, когда их пути пересекутся вновь.

С того места, где Штольман сидел, был хорошо виден вход в отель. В половине седьмого в дверях, наконец, показался Карим. Молодой степняк вид имел вечно дурашливый, широкая белозубая улыбка от уха до уха могла обмануть того, кто его не знал. Киргиз только изображал простака и сейчас смешно препирался с портье, изо всех сил пытаясь привлечь к себе внимание Орыс-бека.

Яков Платонович встал и чуть заметно склонил голову, благодаря норвежца за то, что тот позволил изучать себя. Ответный поклон был вполне отчётливым и выражал достаточно уважения. Видимо, Сигерсон тоже был удовлетворён результатами своего исследования.

***

К семи часам утра все приготовления были закончены, пора было начинать охоту. Штольман понятия не имел, как он может что-то найти при таких вводных. Пожалуй, в сходных условиях он расследовал разве что смерть князя Разумовского, и уже тогда был уверен, что писать отчёты по этому делу ему не придётся. Найти русского, находясь под прицелом вместо господина Сигерсона, было задачей не самой лёгкой. В то же время, эта путаница давала ему шанс, что русского не опознают в нём самом, так что он намеревался и дальше пользоваться этой маской. И своим собственным инкогнито, разумеется.

Поэтому к охране английского резидента он обратился по-немецки, попросив передать хозяину, что с ним желает говорить герр Штольманн. По зрелом размышлении он решил всё же начать поиски отсюда, раз уж сюда адресовало его Анино видение. Вчера он был слишком напряжён, пытаясь постичь ситуацию, в которую попал, чтобы обратить внимание на какие-то детали.

Его вновь провели

в кабинет с камином. Ожидая резидента, Яков Платоныч в который раз убедился поразительной точности деталей в рисунке жены.

Сэр Френсис был мужчиной немолодым, благообразным, с внушительными седыми бакенбардами, как у Ивана Кузьмича Артемьева или Государя Александра Второго. Лицо типичного дипломата, который никогда не скажет «да» или «нет». И запонки на манжетах. Не те, что на Анином рисунке, но это ещё ни о чём не говорит. Плату за смерть сыщика передавали в этом самом кабинете.

– Герр Штольманн? – несколько удивлённо приветствовал его резидент.

Яков ответил по-немецки, надеясь таким образом скрыть весьма вероятный акцент в своём не вполне совершенном английском:

– Вы не будете возражать, если я сохраню своё инкогнито? Мои обстоятельства не изменились в связи с тем, что я помогаю вам, и я хотел бы, чтобы моя тайна не была раскрыта.

– О, конечно! – с преувеличенным радушием ответил резидент. – Но вы ведь будете держать меня в курсе вашего расследования? Русский опасен, его непременно надо найти.

Об опасности этого русского он мог бы многое поведать резиденту.

– Естественно, - согласился Яков. – И поэтому я хотел бы получить от вас разрешение осмотреть помещение, из которого был совершён побег. Возможно, это наведёт меня на мысль, где я должен искать беглеца.

На какой-то миг сыщику показалось, что это разрешение сэр Френсис не очень хотел ему давать. Или не показалось, что тоже весьма вероятно. Взгляд резидента убежал куда-то в сторону. Яков продолжал наблюдать.

Пауза была недолгой. Через несколько мгновений сэр Френсис уверенно посмотрел на него и ответил, что он может осмотреть гарнизонную гауптвахту, откуда бежал узник. Потом позвонил в колокольчик и приказал вызвать капитана Дирка. Что ж, Яков и не рассчитывал, что ему дадут полную свободу действий.

Капитан Дирк оказался крепким шотландцем на целую голову выше Штольмана. Яков Платонович был неплохим бойцом, но с этим парнем тягаться на кулаках явно не стоило.

Гауптвахта располагалась в северо-восточной куртине английского форта, пушки которого держали под прицелом не только всё это скопление прямоугольных тибетских домиков, но и седловину ближайшего перевала. Форт располагался на скальной стене, так что в общей сложности от окна каземата до подножия скалы приходилось никак не менее восьми саженей. Даже будучи ловким и физически развитым (а пленник, без сомнения, был ловким и физически развитым) без верёвки не спуститься никак. Значит, вероятен сообщник.

Штольман усмехнулся про себя. Будь он русским шпионом, то, несомненно, мог принести немалую пользу своим изучением форта. Но в данный момент он не России служил, а пытался спасти одного из её незадачливых подданных. Памятуя о том, что вчера сам чудом не оказался на его месте. Потому он ограничился осмотром куртины и казематов.

Камера была мрачной и довольно тесной, с толстыми каменными стенами, исключавшими подкоп. Который, впрочем, было бы не осуществить за двое суток, которые русский провёл в плену. Даже граф Монте-Кристо в такие сроки не справился бы.