Астральный двойник
Шрифт:
Но нет, кажется, захватив его, бандиты нуждались в дальнейших указаниях. Голоса, говорящие на незнакомом гортанном с придыханием языке, отдалились, а потом и вовсе замолкли. Штольман перевёл дыхание.
В темноте послышался какой-то металлический звон. Яков повернул голову, пытаясь увидеть, откуда он исходит. Где-то справа мерцал скудный свет, источника которого он не видел. И кто-то там шевелился – тень причудливо металась по камням.
Потом раздался голос: низкий, бархатный, с мурлыкающими интонациями – очень знакомый.
–
Яков пошевелился и не удержал короткий стон – плечом его приложили об пол крепко - хорошо, если не вывихнули.
– Значит, в сознании, - констатировал невидимый собеседник. – Это хорошо. Нам надо поговорить. Вам сказали, что я русский шпион - не верьте. Это была ловушка для вас. Не знаю, чем вы так своим соотечественникам насолили, но, думаю, что сейчас нам надо найти общий язык.
Штольман выдохнул, чувствуя несказанное облегчение. Самая немыслимая часть его плана полностью удалась.
– Найдём, Пётр Иваныч, - сказал он. – По-русски говорить будем.
Несколько мгновений царила мёртвая тишина. Потом из темноты донеслось изумлённо с нотками радости:
– Яков Платоныч? Какими судьбами? Ведь вы сейчас должны быть на кладбище в Затонске! Ребушинский про вас и статью прочувствованную написал – «На смерть героя».
– Так ведь и вы, Пётр Иваныч, сейчас должны быть в Париже, если мне память не изменяет!
Штольману хотелось смеяться. С ним это часто бывало, когда он сталкивался с младшим из братьев Мироновых. Русский шпион! Ну, надо же! Этот очаровательный стареющий бездельник – любимый Анин дядюшка!
Всё-таки он его нашёл.
Металлический звон раздался ещё отчётливее. И, кажется, ближе.
– Петр Иваныч, они вас на цепь посадили? Погодите, я вас освобожу… Через некоторое время.
Надо только самому распутать верёвку на ногах, а потом стянуть сапоги.
– Не волнуйтесь, Яков Платоныч, я сам.
Раздался скрежет металла по камню. Звук интриговал. А потом Миронов оказался над ним и начал его развязывать. Штольман, наконец, получил возможность принять вертикальное положение и осмотреться.
Затонский медиум выглядел почти обычно, разве что был взъерошен и слегка небрит, но это с ним тоже случалось во дни наиболее длительных возлияний. Штольману доводилось видеть его и не таким. Под глазом синяк. Цепь, которая теоретически должна была его удерживать у стены, лихо закинута на плечо. Браслет по-прежнему замкнут на ноге.
– И как вам это удалось? – спросил сыщик, кивая на цепь.
– Правильно рассчитанный вектор приложения силы. И несколько десятков точных ударов камнем по костылю, вбитому в стену. Этим башибузукам не стоило пытаться удержать на месте человека с интеллектом.
– Понимаю. Черпаете идеи прямо из универсума?
– Не без этого, не без этого! – несколько самодовольно промурлыкал Петр Иваныч.
– А вы
– сказал Штольман, вынимая отмычку из сапога.
– Да и вы, я гляжу, не промах! – уважительно заметил Миронов. – Ждали они тут какого-то сыщика, но я никак не думал, что это вы.
– А это и не я, - загадочно пробормотал Яков, осматриваясь по сторонам. – Где мы? Пещера Али-Бабы какая-то.
– Всего лишь заброшенный храм. Он разрушается, поэтому местные в него не ходят. Да и наши башибузуки надолго заходить внутрь не рискуют, чтобы не получить камнем по голове. Так что у нас есть некоторое время.
Миронов продолжал пристально рассматривать сыщика, потом вдруг вкрадчиво произнёс:
– А знаете, Аннет ведь замуж вышла!
– Я знаю, - бесцветно ответил Штольман.
В этот момент ему как никогда остро захотелось взять Петра Иваныча за лацканы и потрясти так, чтобы зубы застучали. Он не забыл ещё, как Миронов поиздевался над ним, сообщая о сватовстве князя. В результате этого недоразумения Яков так себя измучил, что шагнул под пулю Разумовского, мечтая свести счёты с жизнью.
Взгляд Миронова тем временем упал на обручальное кольцо:
– Да ведь и вы, я смотрю, не свободны.
– Не свободен, - сухо ответил Штольман. Разъяснения на этот счёт он давать не собирался.
А Миронов вдруг раскрыл ему свои объятия. Яков оглянуться не успел, как старый бездельник уже тискал его плечи:
– Яков Платоныч, дорогой! Как же я рад!
– Взаимно, Пётр Иваныч, взаимно, - пробурчал Штольман, чувствуя, что гнев против воли испаряется.
Была у старого повесы эта черта – на него невозможно было долго сердиться. Кажется, неотразимое обаяние и непосредственность Аня унаследовала не от родителей, а от любимого дядюшки. Ладно, за это простим, пожалуй!
Сыщик сел и извлёк из сапога два метательных ножа.
– Петр Иваныч, вы же у нас в этом деле мастер?
Миронов оценил оружие, взвесил его в руке:
– Отлично! Это увеличивает наши шансы.
– А они у нас были? – заинтересованно прищурился Штольман.
Петр Иваныч всегда полон сюрпризов. Часто эти сюрпризы оказываются плодом его фантазии, но иногда бывают весьма полезны.
– Это уж без сомнения! – не без удовольствия ответил Миронов. – Я, знаете ли, время не терял.
Он повёл сыщика к выходу, над которым в шатком равновесии располагалась какая-то гнилая доска. Несколько тяжёлых камней лежали на доске. Длинная верёвка тянулась от всего этого сооружения.
– Как вам?
– Угрожающе.
– Первому, кто войдёт.
– А потом?
– Ваши ножи, разумеется. Я, знаете ли, в последний год в цирке выступал. Парад-алле! Выступление эскапистов уже было. Дальше на нашей арене - непревзойдённый метатель ножей дон Альварес! А потом – выступление цирковых силачей… Яков Платоныч, сойдёте вы за циркового силача? Аннет говорила, что вы бесподобно дерётесь на кулаках.