Астральный двойник
Шрифт:
Впрочем, англичанин прекрасно видел его состояние и тоже неуловимо улыбался сквозь чубук своей трубки. С той стороны костра отчётливо кашлянул Миронов. Белые зубы Карима сияли в полумраке. Короче, все смотрели на Штольмана. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, застигнутым за чем-то предосудительным - вроде подглядывания за барышнями. И, кажется, покраснел.
Одна Анна ничего такого не заметила, поглощённая волнением о судьбе их случайного знакомого.
– Но что вы теперь станете делать, мистер Сигерсон?
–
– Но ведь туда совсем не пускают европейцев!
– Вот именно. Это на какое-то время скроет меня от глаз полковника Морана.
– А потом?
– А потом вернусь в Европу. Мистер Штольман, сам того не ведая, подал мне неплохую идею.
Яков выразил вежливое изумление. На его взгляд, в этой истории он демонстрировал всё, что угодно, кроме продуктивных идей. Сейчас вот выглядел влюблённым идиотом. Как, впрочем, и все последние три года.
Вот только Анна Викторовна так не считала. Она была свято убеждена в гениальности Своего Штольмана, её горячо интересовало, какую же такую идею её муж подал своему британскому коллеге.
Самое удивительное, что Сигерсон, первое время державшийся с ней безукоризненно вежливо, но отчуждённо, кажется, стремительно подпадал под власть её обаяния. Еще не начал таять, как воск, но уже явно испытывал удовольствие от диалога. Если так дальше пойдёт, то Якову придётся ревновать.
– Так какую идею? – живо спросила она.
– Вместо того чтобы выискивать его прошлые грехи, большей частью недоказуемые, я прибегну к той же тактике охоты на тигра. Дам ему возможность поохотиться на меня. Только сделаю это не так, как мистер Штольман. У него это было слишком по-русски. Как это у вас говорят? Отчаянный! – последнее слово Сигерсон произнёс на русском языке, причём почти правильно. На удивление Анны Викторовны ответил с едва уловимым самодовольством. – Да, я бывал в России. Меня приглашали.
Ну вот, и этот начинает распускать перед ней павлиний хвост! А выглядел таким хладнокровным. Да что же это такое?
Видимо, заметив его раздражение, Сигерсон обернулся к Штольману и сказал уже серьёзно:
– А вам тоже стоит покинуть эти места, и как можно скорее. На Памире сейчас можно встретить русские отряды, там вы будете в безопасности.
– К сожалению, нет.
– Как? – вырвалось у Миронова.
– Дядя! – укоризненно вмешалась Анна.
Яков вздохнул:
– Подобно вам, мистер Сигерсон, я не могу сейчас вернуться домой. Мои расследования коснулись слишком щекотливых вопросов, так что я счёл нужным исчезнуть по собственной воле прежде, чем меня вынудят это сделать.
Британец понимающе кивнул, ни о чём больше не спрашивая.
– Так вот в чём дело, Яков Платоныч!
– сочувственно
Анна же просто взяла его обеими руками за локоть с явным намерением не отпускать минимум до наступления нового столетия. Раздражение и ревность Штольмана растаяли, как снег в апреле.
– Мы попытаемся проникнуть в Кашмир, спуститься дальше к югу, а потом уехать в Европу из Бомбея или Калькутты. У меня есть немецкий паспорт, уже сослуживший мне службу. Анну Викторовну в шпионаже едва ли заподозрят. А вот Петра Иваныча придётся маскировать.
– О, это сколько угодно! Хотите, я стану индийским факиром, заклинателем кобр?
– Миронов надул грудь, всем своим видом показывая, что такому великому артисту, как он, по силам любая маскировка.
Аня прыснула и уткнулась в плечо мужа. Это на время примирило его с перспективами, которые только что нарисовало воображение. На его взгляд, лучше всего Петру Иванычу давалось заклинание бутылок. Впрочем, после сегодняшнего не стоило недооценивать родственника. Не так прост дядюшка, как кажется.
Анна Викторовна успокаивающе погладила рукав мужа, а потом вдруг подняла голову, выражение на лице было очень серьёзное.
– Скажите, мистер Сигерсон, у вас кто-то остался дома?
Штольман мог поклясться, что знает, о чём именно она вспомнила в этот момент.
Британец ответил несколько сухо:
– Я не женат, если вы это имели в виду.
Его переменившийся тон Анну не смутил, она продолжала волноваться:
– И вас совсем никто не ждет?
Ну, вот! Опять эта её манера бесцеремонно врываться в личное пространство человека в порыве искренней заботы о нём.
– Анна Викторовна!
Строгий тон мужа её не остановил.
– Погодите вы, Яков Платоныч! Это же очень важно – сами знаете! Обязательно надо, чтобы было, к кому возвращаться.
Британец посмотрел на неё очень пристально и вдруг ответил серьёзно, не скрывая чувство, просочившееся в эти слова.
– Меня ждёт мой лучший друг. В этом я уверен.
– Как хорошо! – вырвалось у Анны.
Даже суровый англичанин не смог сдержать улыбки.
Разговоры закончились, когда уже минула полночь.
Карим укутался в свой чапан и блаженно сопел, положив под голову шапку. Юноше хорошо спалось при любых обстоятельствах. Петр Иваныч без особых затей расположился на каменном полу, но и здесь проявил смекалку: сбегал в темноту и принёс одеяло, принадлежавшее покойному охраннику. В одеяло закутали Анну, она давно спала, положив мужу голову на колени. Яков бодрствовал, нервное напряжение его ещё не отпустило. Он непроизвольно теребил кончик Аниной косы, потом ловил себя на этом, останавливался, но стоило ему задумываться, как в его пальцах вновь оказывался тяжёлый волнистый шёлк её волос.