Астроном
Шрифт:
Наш раввин очень уважаемый человек, иногда в квартал присылают золотую карету из дворца, и сам король обсуждает с ним государственные дела. Но городской черни до этого нет никакого дела, а солдаты короля, несмотря на приказ, вряд ли станут защищать квартал. Ну, может, покричат для вида, или ударят особо задиристых тыльной стороной сабли. Но не больше. Когда же толпа пойдет на штурм, солдаты сделают вид, что ничего не замечают. Вся надежда на мудрость раввина и его чудесную способность улаживать конфликты. Мужчины приготовили топоры, вилы, ломы, чтобы сражаться с
– Вот, теперь ты нам поможешь, – говорили они, похлопывая меня по плечам. Не знаю как, но моя ночная схватка с бандитами стала известна в квартале. А ведь мне казалось, что я тщательно прятал все следы, да и свидетелей тоже не оставалось.
Целый день я провел рядом с воротами. Приготовил еще одну увесистую дубину, чтобы драться обеими руками. В схватке с толпой мне еще не доводилось принимать участие, и чем она закончится трудно предположить, но тем, кто окажется в первых рядах придется не поздорову.
К вечеру меня отыскала Гитл и велела срочно придти к раввину. Она шла передо мной, легко перескакивая с камня на камень, чтоб не испачкать в уличной грязи туфельки из светлой кожи с серебряными застежками, а я, не разбирая дороги, тяжело топал за ней. Мои сапоги не боятся грязи, но сердце дрожит и трепещет от одного взгляда черных глаз Гитл.
Раввин сидел в своем кабинете, окруженный учениками. При моем появлении все поднялись и вышли из комнаты. Я осторожно уселся на стул, опасаясь раздавить его своей тяжестью.
– И-о-с-и-ф, – медленно произнес он, точно прислушиваясь к буквам, из которых состоит мое имя. – Есть души, предназначенные для высокой цели, им дано многое и спрос с них особый. Сегодня тебе предстоит, подобно нашему праотцу в далеком Египте, спасти от смерти своих братьев. Я приказываю тебе выполнить мое поручение, не отступая ни влево, ни вправо. Запомни хорошенько каждое слово и выполни все в точном соответствии.
Не знаю почему, но слова раввина оказывают на меня удивительное воздействие. От звуков его голоса я становлюсь послушным и кротким, точно маленькая овечка на лугу возле нашего квартала.
– Как только стемнеет, – продолжил раввин, – ты выберешься за ворота и направишься в королевский дворец. Пройдя через три арки с караулами, ты окажешься во внутреннем дворе замка, перед собором. Войди в него, встань за колонной и жди полуночи. Чтобы тебя не заметили, надень вот это.
Раввин положил на стол мешочек фиолетового бархата и достал из него молитвенную накидку.
– Укройся ей с головой, как мужчины во время молитвы, и станешь невидимым.
Сам я не молюсь, немой не может славить Господа, но когда топлю печку в синагоге или в длинные праздничные дни сижу в последнем ряду синагоги, то частенько вижу молящихся, и знаю, как нужно обращаться с накидкой. Я взял ее из рук раввина, накинул его на голову. Для меня все осталось по-прежнему: та же
– Не вертись, – сказал раввин, – ты стучишь каблуками, словно конь копытами. Хоть тебя не и видно, но зато слышно просто замечательно. Запомни, пока ты под накидкой, иди коротенькими шажками и дыши в полдыхания.
Ровно в полночь на возвышение перед алтарем поднимутся три дьявола и начнут выкликать человеческие имена. Вообще, к тому времени в соборе наберется много странных существ, но ты их не бойся – они не могут причинить тебе вреда. Как только дьяволы откроют рот, сбрасывай накидку, беги, что есть силы к возвышению и передай им это письмо.
Раввин протянул мне конверт. На толстой бумаге крупным почерком было выведено имя раввина, а сам конверт был заклеен сургучом с оттиском его печати.
– Торопись, до замка путь не близкий. Но спеши медленно. И помни, о чем я тебя предупреждал.
Не снимая накидки, я вышел из кабинета и чуть не столкнулся нос носом с Гитл. Она вышла из другой комнаты, в коридоре царил полумрак. Я затаил дыхание, Гитл огляделась по сторонам, быстрым движением подхватила юбку, прижала ее краем подбородка, поправила панталончики и тут же подняла подбородок. Вся процедура заняла несколько мгновений, Гитл еще раз огляделась и скользнула в кухню. Я стоял, точно громом пораженный. Не знаю, что потрясло меня больше, впервые увиденная нагота девичьих ножек, панталоны, которые мне также еще ни разу не доводилась видеть или сама возможность наблюдать потаеннейшие стороны чужой жизни.
Я выбрался на улицу горя от стыда. Мне казалось, что я совершил ужасный грех, и старался поскорее удалиться от места своего преступления. В квартале было пусто, я, стараясь не шуметь, приотворил калитку в воротах, вышел наружу и несколько раз громко постучал по медной обшивке створки. Раз, другой, третий. Вскоре послышались испуганные голоса, и сквозь щели мелькнул свет факелов. По силе шума я понял, что к воротам сбежались почти все мужчины квартала. Наверное, они решили, что начался штурм. Во всяком случае, калитка была тут же со всей тщательностью заперта, и я продолжил свой путь к замку.
Мост продувал резкий ветер, на сморщенной поверхности реки мерцали и множились отблески фонарей. Желтые огоньки в них трепетали, видимо ветер задувал в щели, и неровные тени статуй, установленных по краям моста метались по каменным плитам.
Я прошел по самой середине моста, осторожно передвигая ноги, и никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Гвардейцы зябко прятались в сторожевых будках, а через цепь заграждения, протянутую между ними, я попросту перешагнул.