Астровойны
Шрифт:
— А что это за место? — спросил Даймон. Разговаривая с приборной доской, он чувствовал себя глупо. В какой-то мере это напоминало шизофрению — древнюю болезнь, о которой он читал в одной из книг отца. Если бы не голос из динамика, получалось бы, что Даймон разговаривает сам с собой.
— Поганое местечко, — ответил процессор. — Дыра самая настоящая. Западная окраина Верхних миров. В далекие времена эта планета сорвалась с орбиты в системе Дельта-213 и теперь болтается неприкаянная между двух звезд на стыке их гравитационных полей. То в одну сторону потянет, то в другую… Кстати, звезды эти нейтронные, и свет идет не от них,
— Послушай, разговаривающий космолет…
— Не называй меня так. У меня есть имя. Зови меня Ветреный Гончий!
— Как ты сказал? Какой-какой Пончик?
— Все-таки отомстил, да? — обиженно взвился процессор. — Зараза ты. Я, между прочим, это имя целых двенадцать лет подбирал!
— Извини, не удержался. Послушай, Гончий, я вот что хотел спросить. Твой хозяин здесь часто появлялся?
— Только однажды был. Отвратительный тип. Многих я слышал, но этот… как тебе сказать… в его присутствии мне чудится гарь, которая бывает на гибнущем корабле — знаешь, когда плавится обшивка и сгорает изоляция.
Откровения процессора напомнили Даймону о собственной трагедии. Он поспешил сменить тему.
— Куда ты летал с ним?
— Туда! — Машина высветила на небольшом дисплее космическую карту. — В пространство за этими нейтронными звездами. Космос там особенно темный и суровый, оттого путь кажется длиннее, чем пролетел на самом деле. За ними ничего нет, только голая пустота, галактика здесь заканчивается. Хочешь поглядеть на окраинный космос? Жуткое зрелище, прямо мороз по коже.
— У тебя нет кожи.
— Это образное выражение.
— И что же там, между нейтронных звезд? — взволнованно спросил Даймон.
— Заброшенная космическая станция. Старая, вся в трещинах, дырявая насквозь. Металлолом. Таких тысячи в галактике. Но в этой есть что-то странное.
— Что? — Пальцы Даймон а впились в приборную доску.
— Э-эй! Полегче! — воскликнул процессор. — Если б я знал! От нее исходят какие-то излучения. Когда мы летели, некоторые мои узлы начали сбоить, напряжение гуляло, программа стала глючить.
— И что было внутри станции?
— Не знаю. Я лишь причалил в разрушенном доке и выпустил хозяина. Где он был, что делал — мне неведомо.
— Отвезешь меня туда?
— А зачем тебе?
Даймон поглядел на свои голые коленки, втянутый от голода живот и проступившие сквозь кожу ребра. Жалкое зрелище. Весь он, от макушки до пят, представляет собой образное выражение. Зачем ему лететь на эту станцию?
— Я не знаю, зачем мне туда нужно. Но отвезешь?
— Ты освободил меня от страшного хозяина. И за это я готов ради тебя на все, Даймон Зверолов! Эх, давно я не поднимался в небо. Пристегните ремни, попросите у стюардессы леденец. Мы взлетаем!!
Даймон поспешно протянул ремни через безволосую грудь и защелкнул замок. Повернул голову, желая еще раз взглянуть на каменистую равнину, ставшую для него временным убежищем, но тут включились двигатели, и вокруг космолета поднялся песчаный вихрь.
— Ты готов? — просил процессор.
— Ага.
— Тогда поехали! — И, презрительно
Калигула появился на экранах галактики ровно в восемь утра по центральному времени. На нем был строгий мундир, за плечами развевалось знамя Союза. Взгляд президента был тверд, а вид решителен. Миллиарды людей прильнули к экранам, оторвавшись от механизированного плуга и электронных консолей, от завтрака и эндоскопии желудка, от получения кредитов и ссоры с любимым супругом.
— Граждане Тысячелетнего Союза! Братья и сестры! — произнес президент. — Обратиться к вам меня вынуждают чрезвычайные обстоятельства, в которых оказался род людской. Отнеситесь к моим словам со всей серьезностью, ибо они покажутся вам необычными и даже странными. Но поверьте, что у нас нет другого выхода… Вы прекрасно знаете, какие ужасные твари обитают за пределами нашей галактики и насколько черны их прокаженные души. Из священных писаний вам известны гнусные цели, которые они ставят перед собой еще с тех времен, когда Вселенная была юной. У черни есть единственная мечта — выбраться из своей дыры, которую они называют Бездной, перейти барьер черных дыр и ступить на человеческие земли. Нужно им это не ради новых открытий или познания мира. Им это необходимо исключительно для захвата Верхних миров, для порабощения человечества и подчинения людей своему темному богу.
Президент перевел дух.
— Я вынужден сообщить вам, что угроза вторжения сделалась реальной. Она встала перед нами подобно уловским мертвецам, которые бездумно и озлобленно уничтожали людей только потому, что не знали другого пути существования. Да, угроза реальна. Армия и флот Тысячелетнего Союза по-прежнему стоят на защите человеческих территорий и не допустят, чтобы враг перешел границу. Но угроза вторжения придет не оттуда. Она придет изнутри, из Верхних миров. Она уже рядом с вами, а быть может, рядом с вашими престарелыми родителями или вашими детьми.
Изумленный вздох прокатился по сотням населенных планет, и даже вечно холодный космос услышал его и запомнил навеки.
— Мы одна семья, — продолжал президент, — мы живем в едином мире. Президент и правительство, Великие Семьи, союзные армии не допустят вторжения извне. Но вторжение готовится из наших домов. Помогите отвратить его! Угроза исходит от зеркал!! Да-да, самых обыкновенных зеркал, которые стоят в магазине, в офисе, на улице, в вашем доме — везде! Орки способны использовать их, чтобы проникнуть на наши земли… Граждане Тысячелетнего Союза, я обращаюсь к вам за помощью! Внимательно оглядитесь вокруг себя, отыщите зеркала… и разбейте их! РАЗБЕЙТЕ! Сделайте это прямо сейчас, не медля, во имя себя, во имя детей, во имя будущего человечества! Разбейте зеркала, помогите нам защитить Союз!
Когда закончилась речь, повсюду наступила тишина. Сказанные президентом слова были ужасающими, шокирующими и… абсурдными. И люди подумали, что президент не в себе. А потому люди не поверили Калигуле и не стали делать то, о чем он просил.
Но замешательство в домах и на улицах, в небоскребах и космических станциях длилось лишь до того момента, пока откуда-то не донесся одинокий удар и последовавшим за ним стеклянный звон. Кто-то не стал задумываться и разнес ближайшее зеркало попавшейся под руку пепельницей.